Вращая колесо Сансары - Геннадий Марченко Страница 32

Присутствующие одобрительно загудели, а Косыгин не без сожаления отложил кубик в сторону.

– Он у вас в единственном экземпляре? – обратился ко мне Алексей Николаевич.

– Пока да, знакомый столяр делал по моим чертежам и под моим непосредственным руководством. Если нужно, можно ещё сделать. Правда, не знаю, как у него обстоят дела с расходными материалами, на один-то кубик наскребли…

– Ну это не проблема, материалы найдутся. А вообще неплохо получилось, симпатичная и увлекательная вещь… Так вот, товарищи, возникает вопрос: как запустить эту головоломку в массовое производство, чтобы её продажа приносила прибыль, а себестоимость была не очень высокой? Вот тут Александр Иванович мне записку передал якобы от товарищей из «Патентного ведомства», так они пишут, что изобретение может иметь огромное значение для советского государства. Но ведь если мастерить каждый такой кубик из дерева – это получается ручная работа, весьма энергозатратно, верно, товарищи?

Вновь дружный одобрительный гул.

– Конечно, в качестве подарочного или коллекционного изделия кубик можно делать и из дерева, допустим, ценных пород, и из той же моржовой кости, или, если кому приспичит, вообще из золота.

Смешки по залу.

– Но мы сейчас говорим в первую очередь о простых людях, чтобы и им было доступно это удовольствие, развивающее – тут я опять обращаюсь к записке – интеллект и моторику. Хорошо бы, к примеру, розничная цена кубика не превышала трёх рублей. Как думаете, товарищи?

– Хорошая цена. Отличное предложение. Полностью согласен, – раздалось со всех сторон.

– Что ж, давайте мы послушаем автора изобретения, может, у него есть какие предложения?

– Удешевление и серийное производство возможно только при применении пластиковых масс, – откашлявшись, начал я с места. – Однако абы какие пластмассы не подойдут, тут нужно учитывать прочность и минимальное трение. Кубики должны быть лёгкими в изготовлении и в то же время долговечными.

– Полимеры у нас курирует министерство химического и нефтяного машиностроения, если я не ошибаюсь? – поинтересовался Косыгин.

– Так точно, – привстал дородный тип лет шестидесяти.

– Как, Константин Иванович, можете что-то сказать по поводу вышеизложенного?

– Ну-у, я думаю, можно попробовать озадачить несколько научно-исследовательских институтов. Например, НИИ хлорорганических продуктов и акрилатов в Дзержинске Горьковской области. Пусть подберут пластическую массу, соответствующую необходимым требованиям.

– А если не подберут?

– Тогда пусть изобретают!

А товарищ Брехов, я смотрю, настроен решительно, – скупо, уголком рта улыбнулся председатель Совмина СССР. – Что ж, через месяц вы мне, Константин Иванович, представите доклад по данному вопросу. Надеюсь, нужная пластмасса в стране имеется, иначе… Иначе её, как вы и пообещали, придётся изобрести. А может, это даже и к лучшему, глядишь, найдётся вашему изобретению в области пластмасс и более серьёзное применение… – И снова его взор обратился ко мне. – Товарищ Мальцев, всё же я поражаюсь вашим способностям. Вы, конечно, извините за подозрение, но это точно ваша разработка, вы ни у кого её не… не подсмотрели? А то ведь ездите по заграницам, мало ли…

Честный человек на моём месте кинулся бы на колени и завопил: «Каюсь, отец родной, не я это придумал, а инженер из Венгрии, в одна тысяча девятьсот семьдесят каком-то там году!» Но я, естественно, колоться не собирался, а потому выдал на-гора версию о своих пробудившихся после удара током способностях, которые, как оказалось, относятся не только к спорту и музыке.

– Фантастично звучит, но, учитывая неожиданные для вашего возраста достижения в уже перечисленных сферах, такое развитие событий не сильно и удивляет, – сказал Косыгин.

– Да, и ещё одно замечание…

– Слушаем вас внимательно.

– Даже если нам удастся запустить кубик в серийное производство, боюсь, как бы на Западе не начали лепить контрафактную продукцию.

– Логично, – чирканул что-то предсовмина карандашом в листочке. – Возьмём на заметку. Тут надо продумать все юридические тонкости, а то ведь наш-то патент на капстраны, наверное, и не распространяется.

А когда с лицензированием всё будет улажено, можно устроить серьёзную рекламную кампанию, – продолжил я. – Реклама, как известно, двигатель торговли, чем раньше её начнём, тем более массовыми станут продажи по всему миру. Валюта для советского государства лишней уж точно не будет. А насчёт подарочных экземпляров вы правильно заметили. Сувенирные кубики можно послам дарить, да даже главам других государств. Желательно развитых, где местное население может потратиться на приобретение впоследствии бюджетной модели кубика, а не озабочено добычей пропитания, как в странах третьего мира.

– Что ж вы так, Егор Дмитриевич, дискриминируете народы Африки и прочих государств, которые веками находились под колониальной пятой капиталистов? – нахмурился Косыгин. – Они же не виноваты, что им приходится думать о том, как прокормить себя и своих детей, а не о том, какой по счёту автомобиль купить в свой личный гараж.

Бляха муха, вот я ляпнул, не подумавши. И ведь хрен чего возразишь, хлещет наотмашь, разве что краснеть остаётся. Жаль, не выскажешься о тех же зарвавшихся афроамериканцах будущего, да и прочих «братьях наших меньших», которые и сейчас уже неплохо пристроились на шее советских граждан, регулярно отчисляющих кровные копейки и рубли в соответствующие фонды… Кстати!

– Почему же, я не дискриминирую, напротив, недавно даже участвовал в фестивале в помощь голодающим детям Африки. Более того, инициатива его проведения как раз от меня и исходила.

Тут уж я, конечно, приврал, надеюсь, Косыгин не совсем в курсе, что я предлагал изначально. На моё счастье, прокатило.

– Ладно, это уже частности, ваше мнение мы обязательно учтём. Не буду вас больше задерживать, вы свободны, товарищ Мальцев. А мы перейдём к обсуждению следующего вопроса…

Зал заседаний я покидал со вспотевшими подмышками. А если бы на месте Косыгина сидел, к примеру, Сталин? Да после обвинения в уничижении несчастных народов Африки у меня вспотели бы не только подмышки.

Дома, чтобы сбросить напряжение, отправился на прогулку с Лёшкой, а затем, оставив сына возиться с игрушками, взял в руки гитару и стал негромко напевать какую-то ерунду.

– Ёжик, спел бы лучше что-нибудь про любовь, – крикнула с кухни жена.

Втянув носом ароматный запах жарящихся котлет, я принялся перебирать в уме композиции соответствующего содержания. Тут же на ум пришла песня «Кто-то простит» безвременно ушедшего Мурата Насырова. И я негромко запел: