Третья попытка - Андрей Величко Страница 32

– А зачем же мы тогда, как папы Карло, уже неделю подряд мастерим бомбы? – поинтересовался я.

– Затем, чтобы после уничтожения десанта совершить налет на известное нам стойбище. Так как народ там остался менее подвижный, чем на берегу, и сидит более скученно, то и потери среди него будут больше. В общем, нам надо настолько ослабить противостоящее нам племя или группу племен, чтобы еще несколько лет после этого они были заняты исключительно собственным выживанием.

Вообще-то, если бы нападающие повели себя более разумно, они вполне могли создать нам серьезные трудности вплоть до летальных. Ведь никаких ресурсов, чтобы прикрыть пригодную для высадки тридцатикилометровую береговую полосу, у нас не было. Ни людских, ни технических. Кроманьонцам следовало малыми силами обозначить атаку в одном месте, а самим мелкими группами высаживаться в нескольких других, и вряд ли мы смогли бы эффективно противостоять такой тактике. Но, видимо, сказался недостаток опыта – ведь люди еще только-только начинали воевать с себе подобными. Наверняка сыграло роль и то, что наши противники были весьма посредственными мореплавателями и поэтому выбрали для переправы самое узкое место пролива. И начали переправляться довольно компактной толпой.

Когда последние плоты нападавших удалились не меньше чем на километр от берега, а первые уже приблизились к середине пролива, началась операция по отражению агрессии. Катя подняла в воздух дельтаплан, а я дал мотору полный газ и направил только что переклассифицированный в линейный крейсер «Барсук» навстречу плотам. В качестве главного калибра он имел Пашин карабин, а универсального – винчестер и наган. Тульскую двустволку мы оставили Ксении как оружие последнего шанса.

Нашей задачей была стрельба по авангарду, и мы быстро к нему приближались. Катя же должна была заняться последними, а если в ТТ останутся патроны, то и предпоследними.

– Ладно, давай попробуем, – буркнул Паша, когда до плывшего первым плота осталось метров триста.

Я чуть довернул нос лодки, чтобы Паше было удобнее, и сбросил газ.

Павел довольно долго целился, а потом выстрелил раз, затем другой. Торчащий на самом носу плота дикарь завопил и свалился в воду.

– Плохо, – скривился Павел, – так на них, гадов, патронов не хватит. Давай приблизимся еще метров на сто. Думаю, это не страшно – даже если у нас заглохнет мотор, мы все равно легко уйдем от них на веслах.

После сокращения дистанции процесс пошел существенно лучше – теперь Павел допускал не более одного промаха на обойму, а иногда и вовсе ни одного.

В основном кроманьонцы плыли по четыре на каждом плоту из двух бревен. И Паша отстреливал двоих, после чего оставшиеся двое не могли управиться с плотом, и его начинало помаленьку уносить в открытое море.

Над нами пролетел дельтаплан, и Катя в качестве оценки нашей деятельности показала большой палец. Видимо, у нее кончились все три магазина (еще два я смог купить там же, где и гильзы), а заряжать их в воздухе она, естественно, не стала.

Скоро дельтаплан пролетел в обратном направлении, а Паша стал стрелять заметно реже, ибо кончались и патроны, и противники.

– Так, – скомандовал он, – вон, видишь плот, на котором трое лежат, а левее его другой, поменьше, на нем один лежит, а другой бесится? Давай между ними, там, в глубине, кажется, еще не всем хватило.

– Ну, похоже, стрелять больше не в кого, – сказал Павел, обозревая поле битвы. – И ладушки, а то осталось всего две обоймы и два патрона в карабине. Будем надеяться, что у Катерины получится с порохом.

– Обязательно, – подтвердил я, глядя на покрывающие брезент на дне лодки гильзы. Их было много. Пули для переснаряжения предстояло изготовить мне, а порох – моей женщине.

Вообще-то возможность купить бездымный порох у меня появилась с получением разрешения на гладкоствол, но «Сокол» для винтовочных патронов не годился. Я прочитал в Интернете, что у карабина от его использования может разорвать ствол или выбить затвор. Однако Катя сказала мне, чтобы я принес из будущего медицинского эфира и парафина. Ацетон у нас еще остался, спирт мы вообще гоним сами, так что никаких проблем с производством подходящего пороха из «Сокола» она не видит.

Я чувствовал не то чтобы разочарование, но явно что-то похожее. Как же так – мы, можно сказать, чуть ли не дрожали от страха, долго готовились, прикидывали, куда и как бежать в случае чего и кого брать с собой, а тут такой облом! Выплыли, постреляли, дельтаплан взлетел, Катя тоже постреляла, и все. Половина врагов уже на дне, а оставшиеся, хоть пока и на поверхности, надолго там не задержатся. Правда, Катя хотела еще слетать к стойбищу. Может, ну их? Там же только старики, женщины и дети, а какая от них может быть опасность?

– Самая обыкновенная, – пожала плечами любимая. – Дети вырастут, старики научат их обращаться с оружием, женщины нарожают им смену и помощь, и вся эта банда придет убивать наших детей. Нет уж, лучше заранее принять меры.

С этими словами Катя начала вешать бомбы на крючки по бокам от пилотского кресла. Из каждой бомбы торчал двухметровый шнур, конец которого следовало привязать к раме тележки. Тогда после сбрасывания бомбы веревка дернет за терку, та зажжет охотничью спичку, и секунд через пять-шесть прогремит взрыв.

Катя летала почти полтора часа, и я уже начинал волноваться, хотя по рации мне уже было сказано, что все в порядке. Но вот наконец из-за холмов по ту сторону пролива показалась движущаяся черточка дельтаплана, и минут через десять я обнимал усталую Катю.

– Разумеется, часть разбежалась, но, по-моему, не очень большая, – сказала она, когда к нам подошли Паша с Ксенией. – Надеюсь, им теперь долго будет не до нас.

Вечером мы как-то самопроизвольно сели обсуждать благополучно пережитый штурм, ну и выпить по чуть-чуть, но не Пашиного самогона, а Ксюхиной легкой настойки из лесных ягод.

– И чего они к нам вообще полезли? – недоумевала Ксения. – Дичи на острове немного, не сравнить с материком. Неандертальцы на них нападать не собираются…

– Пока, – уточнила Катя.

– А что, когда-нибудь соберутся?

– Если нам удастся убедить их в необходимости подобного образа действий, то да.

– Но почему мы должны их убеждать?

– Потому что мы знаем, что люди всю свою историю стремились уничтожить тех, кто от них хоть чуть-чуть отличается. Исключения были, но их не так много. А вообще большая часть истории человечества – это история межрасовых, религиозных и просто захватнических войн. А вот неандертальцы меж собой пока не воюют. Да, споры случаются, и часто разрешаются силой, но это не войны, а драки, причем с правилами. Запрещено использовать палки толще двух пальцев и длиннее руки. Запрещено чем-либо кидаться. Возможно, есть и другие аналогичные запреты.

– Ып, ум-ум мым! – встряла в беседу присутствующая на наших посиделках Апа.

– Еще запрещено кусаться, – перевела Катя.