Волчий закон, или Возвращение Андрея Круза - Дмитрий Могилевцев Страница 32

Впрочем, кое-что из бреда все же складывалось в связную картину. Жил подземный народец повсюду: на станциях метро, в проходах, провалах, убежищах и глубоких складах. Растил подземную гадость, дрался, сношался и торговал. На поверхность лазил и торговал с тамошними. Но с поверхности все — уроды больные, известное дело. Настоящие люди — они внизу. Они чужих едят, потому что чужие — они вовсе животные. Баба, если нормального родила, то в силе баба и стоит много. И может менеджером стать над всей станцией, и бабы у нее в совете, а мужики только воюют и товар носят. А у пролетарских ряхи в три полы, они картошку растят под стеклом и гонят из нее. У конечных пшеницу купить можно, зерно такое, вкусное. А сюда полковник гонит, скотина, места ему мало, но все равно гнилых долбить нужно…

— Хватит, — сказал наконец Круз зевающему Последышу. — Пойдем спать.

— А я? А я? — встрепенулся Митяй.

— А ты — здесь, — сообщил Последыш, крутя узел на веревке.

— Тебе он нужен? — спросил Круз, оглядев увязанного Митяя.

— Мне? Зачем?

— Тогда зови здешних, и пошли.

Когда пришли в комнату, где пили грибной чаек, там было пусто и темно. За окном лежали руины огромного города, подсвеченные ленивыми, тусклыми звездами. Да на горизонте, на северо-востоке, мерцало ядовито, трупно.

Круз устроился в кресле, вытянул ноги. И подумал, что смерть можно было выбрать и не такую хлопотную. Потом усталость, уже давно тянувшая веки, навалилась и закрыла глаза.

Когда Круз проснулся, за окном серело предрассветье — зябкое, мокрое. Последыш уже не спал. Стоял у дверей, в одной руке — пээм, в другой — кабар. Круз, чертыхнувшись про себя — в крестец будто песку насыпали, — отскочил к стене, вытянул пистолет, слушая шага по коридору. Нахмурился, махнул Последышу — отбой тревоги.

Дверь толкнули, затем постучали. Круз откинул щеколду.

— Уходим отсюда. Быстро! — приказал Дан, глядя из коридора.

Круз, задавив готовый вырваться вопрос, послушно выбежал в коридор. Дан дышал тяжело, на лице его блестели капли пота.

— Вниз, по лестнице! Да не туда, в конец коридора!

По лестнице скатились кубарем. Внизу Круз подхватил Дана, поволок через вестибюль, мимо баррикады из бетонных блоков. За ней, обратив к потолку припорошенное проказой лицо, всхрапывало тело в бронежилете.

Выскочили из распахнутых настежь дверей, пробежали мимо баррикады снаружи. БМП. Круз, холодея, вскарабкался на башню БМП, дернул люк, свалился внутрь. Шлепнулся на сиденье, потянул, нажал, повернул. Моточудище взрыкнуло.

— Быстро! — закричал Дан, вваливаясь в башню.

Когда проскочили через мост из провалившихся авто, когда оставили за спиной автостену от дома до дома и покатились по гладкому пустому шоссе, Круз спросил наконец:

— А в чем дело?

— Элои, — ответил Дан. — Элои и морлоки.

— Жрут по ночам?

— Они даже и не представляют, — сказал Дан, не слушая. — Живут, суетятся, гордятся собой… а прямо под ними… шайсе! Они рабы, представляешь? Кучка рабов, делающих солдат из тех, кто попадает под счастье. Материал им поставляют снизу. А они держат поверхность против банд-соперников. Хранители культуры, майн гот! И никто, никто ведь не задает никаких вопросов! Уму непостижимо. Ходят, молятся на селектор, понимаешь, на примитивнейший, скрипучий селектор! Этикетки на пробирках переклеивают… майн гот, ну ведь хуже папуасов, которые самолеты из бамбука… невероятно, невероятно… Где оно, так, тут нету… где… — Дан зашарил по карманам.

Круз вытянул тубу.

— Спасибо, — пробормотал Дан, вытряхнул на ладонь таблетки.

Откинулся, вздохнул.

— А штаммы? — спросил Круз осторожно.

— Штаммы? — Дан скривился. — Среди них уже лег десять ни единого нормального биолога нету… какие штаммы? Плесень на стекляшках с этикетками, вот и все штаммы. Культуртрегеры, скажите на милость. Те, снизу, считают их разновидностью поросят. Свиньи неплохо под землей живут.

— Так хоть что полезное от них есть?

— Полезное? Полезное тут было. Те самые сорок килотонн. На этот город четыреста нужно, выжечь все к черту: и подземелья эти, и уродов… все!

— Понял, — сказал на это Круз, а помолчав, добавил: — Так что сейчас?

— Ничего! — отрезал Дан.

Больше он не сказал ничего до самого березового, полуразваленного пригорода, где ждали щенки и Захар. А там сомнения Круза разрешились способом удивительным и неожиданным.

Круз сперва внимания не обратил. Вместе с Последышем вытащили Дана. Тот посерел лицом, обмяк. Уложили в теньке, на крыльце полуразвалившемся. Прибежал Хук, лизал лицо. Заскулил, лег рядом.

Круз, выругавшись про себя, пошел за дом — и услышал незнакомые голоса. На пустыре, рядом с танком, стоял потрепанный, измызганный уазик, и сидели подле него двое парней лет по тридцать, будто вынырнувших из прошлого, в которое Круз уже перестал верить. В тельняшках, засолидоленных брезентовых штанах, в кепках — грязных, истасканных сельмаговских кепках из невообразимых времен пролетариев на плакатах и тринадцатой зарплаты. Парни курили, с наслаждением выпуская кольца, клубы и струи невероятно вонючего дыма.

Перед парнями стоял Захар — раскраснелся, кулачонки стиснул. Ни дать ни взять — оголтелый воробьенок.

— Волки! — крикнул Захар.

— Етить твою! — Один из пришлых, с тусклым якорем на бицепсе, сплюнул. — Вот упертый! Собаки это. Понятное дело, волчья собака. Одичились. Сучка небось с волком того. Для наших лаек это дело обычное. Ты пойми, паря: хоть волк волком с виду, нутро собачье. И окрас не так совсем.

— Сейчас они вам кишки пощупают, вот тогда и поймете, волки или нет! — пообещал Захар.

— Что за шум? — спросил Круз, подходя.

Захар повернулся, замер, открыв рот. Парни встали, сняли кепки, вынули папиросы из ртов.

— Здравствуйте, — сказал неуверенно носитель якоря на бицепсе.

— Здравствуйте, — ответил Круз.

— Мы котласские, приехали приторговаться малость с подземными. Леха я, а он вот — Семен. А вы, дедо, хозяин местный будете?

— Эта земля — не моя, — ответил Круз.

— А, так вы тоже торгануть… — Леха улыбнулся. — Это хорошо. Издалека, небось?

— Издалека.

— Хорошо-то как! Нашим расскажем, интересно ведь, как народ-то живет. Бабы наши старшие ого как охочи до побасок дальних. А вам, чай, и наше интересно будет послушать?

— Еще как, — подтвердил Круз.

Послушать и в самом деле оказалось интересно. Парни знали много и обширно, хотя в памяти их ворожба по вынутому следу мирно и равноправно уживалась со способами очистки бензина и наладки раций. Когда выслушали про экскурсию на БМП в город, переглянулись удивленно. Поинтересовались, впервые ли сюда попали, от кого услышали? Ну, какое дело рисковое учинили — соваться в самое место подземных. Лихие они, не любят, когда так вот. И что, не стреляли даже? К гнилым ездили? Туда, где дом высокий? Ну вы, робята, и даете… Наши пару раз сунулись, было дело… так даже костей не нашли, бабам старшим привезти. Плохое тут место, лихое. Только жрать-то всем надо, а подземные, они хоть и чокнутые в голове, но не вовсе глупые. Мы вот маслица им привезли, соленого. Оно у них первейший продукт. Курево дают — пудами. И молодаек. За пять кило тринадцатилетку нетронутую. Хоть бледные они там, рахитичные. Но наши-то бабы откормят быстро. Жри до отвала, рожай побольше. Народ нам нужен. Мы не северные, у нас тяжелей с мором. Чтоб не брал мор, отправлять в зиму надо, чтоб там росли-рожали. А мы жратву робим. Еще и набегает погань всякая. Тяжело нам. Мы землю большую держим. Только с севера и не набегают. Там ведь наш народ живет. Только скудно там живут, в зиме прячутся. Там надежно, да. Но многих-то не прокормить. Там оленные только живут хорошо, так попробуй в чуме-то проживи! А летом-то, в самое кормежное для оленей время, погань приблудная поодиночке-то и переловит. Нельзя им без нас. Не, пока мы держимся, в снега не уйдем. А ваши-то как? Эти, молодые? Неужто из снегов самых? Крепкие робята, видим. Че-то мы про вас и не слышали. С волками живете? Ну и ну? С настоящими? Или как с этими?