Дети Левиафана - Никита Киров Страница 32

Лефланд не похож на остальной мир. Заражённый лес переходил в пустыню, а вдали, среди раскалённых песков, текла река, переливающаяся всеми цветами радуги. Тяжёлый запах воды чувствовался издалека и непонятно, как жители расположенного на берегу городка выносят жуткий смрад. Кто-то так ненавидел это место, что сотни лет назад превратил в выжженную пустошь. Левиафан очистил здешние земли от радиации, но наплевал на окрестные леса.

Эйнар сел на опушке. Дойти до городка можно за час. Назад дороги нет, выжившие в резне его ненавидят. Через ядовитый лес или пустыню не пробраться, это смерть. А ведь всё должно было закончиться иначе. Старые жители ушли бы на юг, а лесорубы вернулись в свои дома. Но всё пошло не так из-за того, что кто-то не умеет держать язык за зубами.

Людвиг сидел на земле, обхватив колени руками. При взгляде на островитянина лезли воспоминания сегодняшнего утра. Столько людей погибло, потому что у сукиного сына дырявый рот. Если бы ублюдок помалкивал, всё бы закончилось хорошо.

— Это из-за тебя! — Эйнар больше не мог сдерживаться.

Рыцарь поднял голову. Повязка запылилась, лицо в грязи и крови, уцелевший глаз покраснел. Сейчас опять будет хныкать.

— Это ты всё разболтал! Я же просил тебя помочь, а ты?

Людвиг вытер лицо и поднялся.

— Так это я виноват? — прошептал он.

— А кто им сказал, что красных плащей нет? — рявкнул Эйнар, услышав истеричные нотки в своём голосе.

Но, может, парень не виноват? Может, он молчал? Не стоит срывать на него злость не разобравшись. План был шит белыми нитками. Надо было просто попросить помощи.

— Значит, это я виноват? — повторил Людвиг, подходя ближе. — А ты мне даже не сказал, в чём твой план.

Он больно ткнул Эйнара в плечо.

— Тебе лишь бы обвинить кого-то, кроме себя, — продолжил островитянин. — Обожаешь решать за других, но не любишь разгребать последствия.

Он подошёл вплотную.

— Тебе стоило сказать и мы бы что-нибудь придумали. Но нет, Эйнар Айварсон лучше всех знает, что и как делать. А когда обосрётся, то виноваты все, кроме него.

Людвиг отвернулся.

— Я доверял тебе свою жизнь. Я доверил тебе чужие. Отец Ханны мёртв, она чуть не погибла. Я собирался убить Дитриха. А ты срёшь мне в уши, что это я виноват? Они меня обманули, так и ты тоже!

Островитянин выдохнул и продолжил спокойным голосом:

— Мы с тобой попали во столько передряг, но выходили из них вместе. Но ты никогда не доверял мне, ты веришь только себе и любишь только себя. Поэтому тебя и ненавидели в клане. Они много чего рассказали, когда я был на дрэке. Я им ещё не поверил. Знаешь, что мне рассказали?

Только не о Хенрике, нет, только не о том, что с ним случилось.

— Сказали, что ты можешь разделять с другими победы, но не вину и поражения. Их ты спихиваешь на остальных. Как же они были правы. Так что не говори мне, кто виноват. Я не снимаю с себя вину, но чужую брать не собираюсь. Я прекрасно вижу, что случилось и что случалось раньше. Как там звали твоего старшего брата? Хенрик? Когда ты…

Эйнар ударил, не раздумывая. Людвиг застонал и потрогал губу, запачкав палец в крови.

— Виги, прости. Я не хотел. Извини.

Зачем он его ударил? Идиот. У парня сотрясение и повреждённый глаз, это опасно. Эйнар положил руку ему на плечо, но тут же отошёл на шаг назад, получив в челюсть. В голове зазвенело. От следующего удара клацнули зубы. Третий сбил с ног.

Людвиг склонился над ним, но не для того, чтобы помочь. Он бил так сильно, будто кто-то прыгал по голове. Затылок вминался в горячий песок. Лицо так онемело, что не чувствовало боли.

Всё прекратилось, но Эйнар не открывал глаза. Онемение проходило. В шею сзади впился острый камушек. В середину бедра прилетел пинок и ногу сковало судорогой.

Прошло много времени. Казалось, что целые часы, но солнце почти не сдвинулось. Людвиг сидел, рассматривая сбитые кулаки. Он побледнел ещё сильнее и едва не терял сознание.

— Знаешь, с самого детства я всегда считал себя виноватым, — сказал островитянин, разглядывая тонкое колечко. — Меня винили за всё, что я делал и не делал. Я привык к этому. Но сегодня ты преподал мне хороший урок. Я виноват в том, что убил столько людей, которые смерти не заслуживали. Я виноват в том, что не успел спасти многих. Но эта резня сегодня, — Людвиг показал на Эйнара трясущимся пальцем. — Это твоя вина. И это можно было избежать. Хотя бы попытаться. Если бы я знал как. Они обманули меня. И ты тоже.

Он отвернулся.

— То, что я люблю и то, что мне нравится… всё это умрёт или я это возненавижу, — Людвиг поднялся и закутался в кусок плаща, пряча кирасу от солнца. — Я думал, ты потерялся.

Последняя фраза относилась не к Эйнару. Из леса вышел Васур, но не бесшумно, как раньше. Поводырь всхлипывал. Сальные волосы и полы старой шляпы больше не скрывают сходства с Преследователем из Врат. Хотя если бы у него не засветились глаза, было бы сложно представить, что этот испуганный паренёк и тот Некто один и тот же человек. Хотя какая разница? Если он пришёл за кантаром, пусть забирает. Теперь ничто не имеет значения.

— Тебе есть куда пойти? — спросил Людвиг.

Он подошёл к пареньку и тот уткнулся рыцарю в плечо, содрогаясь от рыданий. Некто, вооружённый древним кристаллитом-лучемётом, плакал от горя и страха. Людвиг похлопал его по спине. Наконец Васур отошёл и склонился над Эйнаром. Из своих лохмотьев он достал не оружие, а чистую тряпку, чтобы вытереть кровь.

Его поразила молния, кто же так говорил? Да, это рассказывал кузнец в Фоллерволте, который принял старинную лучевую пушку за гнев Спасителя. Там тогда был слепой священник и его поводырь.

— Ты пойдёшь с нами? — спросил Людвиг.

Васур закивал и, казалось, обрадовался.

— Эйнар, — сказал островитянин и склонился сверху. — После сегодняшнего… — он кашлянул, и голос дрогнул. — Я кое-что тебе обещал.

Единственный глаз смотрит с выражением, которое хуже всего. Без злости, с полным равнодушием.