Испытание вечностью - Виталий Храмов Страница 30

– Враги народа? – ахнула Маша. – Саботаж? Вредители? Неужели опять?

– В том-то и дело, что всё много хуже. Коллектив завода. Не вредители и не враги народа. А свои, в доску! Быстро народ смекнул, что при сокращении плана и безудержном росте выработки кто-то из них станет скоро заводу не нужен. А ведь они и есть народ. Они – партактив. Они – хозяева завода. Они – завод! Какой это саботаж? А? То-то!

Маша смотрела перед собой невидящим взглядом.

– Этак, – тихо сказала она, – мы скоро начнём отставать от буржуев по эффективности?..

– В точку! – воскликнул Миша. – Представляешь, какая свинья заложена нашим народом под основы нашего же народного государства?! Чтобы нашим товарам быть лучшими – нам нужен опережающий рост производительности труда, а рабочие коллективы будут негласно, но надёжно тормозить наше развитие. Но! Посмотри на это с точки зрения самих рабочих – кому хочется терять привычное, насиженное место? Перебираться на новое, переучиваться – новому? А самое хреновое, что парткомы – потворствуют. Они же как раз и состоят из самих работяг, так ведь? А начальник завода, не то что инженер – простые рядовые коммунисты на партсобрании, так? И их голос – такой же, как у всех!

– И что «ваши» решили? – тихо спросила Маша.

– Ну, вопрос серьёзный! Его с наскока, штурмом не взять. А потом я по джунглям и горам бегал, в догонялки с коллегами играл. Вот, вернулся, а тут – такое! Потому не знаю. Я вообще думаю, что это противоречие неразрешимо. Потому как ставит в противоположные углы ринга партийную сознательность и – простую и банальную человеческую природу. И бой будет – в душах каждого. С самим собой. А сам себе ты самый сложный противник. Знаешь все свои слабости и уязвимости, имеется нехилый такой соблазн если не сдаться, то – договориться. Как-то так! Вот и получается, что главный инженер боролся и бил тревогу, а большинство решило, что они своё нагеройствовали, что достаточно уже трудовых подвигов, можно немного и расслабиться.

Маугли усмехнулся, поглаживая шрамы, что оставила ему большая полосатая кошка на память о том, что бой никогда не кончается!

– Но дело даже не в точках зрения этих, безусловно достойных, соратников, а во всём том зловонии, что поднялось в процессе их пись… столкновения амбиций. Представляешь, они там дошли до доносов в органы! Сдали друг друга – с потрохами! Ни слова по сути вопроса, о том, что я тебе только что изложил, зато богато… говна! Как, кому, сколько и через кого давали, чтобы получить машины, сколько и на чью дачу ушло стройматериалов, по каким статьям списывали, какими схемами, по жёнам, шубам, детям прошлись. А остальные «доброжелатели» уже по ним обоим прошлись артналётом кляуз!

– Фу! – скривилась Маша.

– Ага! – усмехнулся Маугли. – Вот отец и рассказывает: «Сидят вроде коммунисты, нормальные вроде мужики – умные, грамотные, опытные. Ведь золотом были, бесценным, незаменимым, коммунистами, чистыми и твёрдыми, как алмаз, в войну! И – такое! Глазки опустили, не смотрят. Потеют, как крысы».

И Миша замолчал. Долго в молчании вел машину.

– И что? – не выдержала Маша.

Маугли пожал плечами, поморщившись.

– А что? В чём их вина? Есть она – вина? Всех их? Вообще всех! Что они люди? И ничто человеческое им не чуждо? Они многого добились, они – молодцы! Имеют право – чуть лучше жить, чем остальные? Ведь они – много больше остальных – пахали, вкладывались в Победу! Так? Вот! Судить их за это? За что? За машину? За дачу? За телевизор? За шубу жене, что приехала с ним и с детьми в замёрзшее поле и годами не видела мужа в доме? Что дети выросли между прокатных станов и гидромолотов? У станков. Ну, осудим их! А взамен? Кто на их место встанет – другими будут? С ху… извини, с чего вдруг?

– И так – всюду, – вздохнула Маша.

– Вот и Батя так же сказал. Говорил, что сидел, смотрел на них и не знал, что делать. Говорил, что мы научились воевать, научились сверхусилиям, но отвыкли – жить. Просто жить. И что делать?

А самое хреновое, что и такая поедень тоже повсеместна.

– Угум! – кивнула Маша. – И что?

– Ничего! – мотнул головой Маугли. – Одни хотят вкалывать поменьше, напрягаться пореже, не переучиваться каждый квартал на новое. Другие, что в должности высокие поставлены, хотят зримого и овеществлённого подтверждения своего вклада в общее дело, хотят общественного положения и собственного статуса – соответствующего. А стране, окружённой алчными хищными крысами, нужен марафонский забег по вертикальной стене! А что тут сделаешь с ними? Со всеми ними? Или оставить всё как есть? Это и есть то, о чём предупреждал Сталин – обуржуажни… Блин! Зажрутся, одним словом! А как – менять? Расстреливать? Раскулачивать? Всех – под одну линейку? Серпом? Опять кнутом? Опять – летучими отрядами чекистов с холодными головами и горячими руками, тьфу – сердцами? Руки – чистыми должны быть. Это отца шуточка, заразная! Опять чрезвычайку? Гонять одних, срезать «жирок» с других? Уравниловку? Ещё хуже! Зачем детям рваться, учиться, к чему стремиться? К расстрелу? Зачем лезть из кожи вон в должностях? Кто захочет – в главные инженеры, в главные конструкторы, в начальники производств, а? В расстрельные должности.

– Ты хочешь сказать, что и это противоречие неустранимо? – удивилась Маша.

– И это ещё одно противоречие не только нашему общественному строю, как его все понимают, но и природе людской. Как там – на печи, да по щучьему велению! А с другой стороны – другая сказка. У нас же не любят богатых? Да? Отец в таких случаях зло шутил, что «коммунизм – это не когда нет богатых, а когда нет бедных!» Да кто его слушает?! Народ у нас… хотя… Нигде и никто не любит тех, кто хоть в чём-то другой. А если другой, не ты, лучше, богаче, красивее – вообще туши свет! Но высококвалифицированный труд должен оплачиваться высоко, так? Иначе зачем напрягаться, повышать эту квалификацию, а? А у высшего звена управления и квалификация – высшая. И оплата – высшая. Должна быть. Но признать это официально не можется. Сразу же завопят – буржуи! Столько лет сами же вдалбливали в головы людям, что богатым быть – плохо! А с точки зрения тех же парней, работяг, о которых мы говорили… Кто – начальник завода? В многокомнатной квартире, где у него – отдельный кабинет? Никто же не знает, что дома он почти не бывает! На личном авто? А жена – в шубе, как купчиха?

– Но высокие оклады и привилегии сразу же приманят подхалимов, очковтирателей, карьеристов и прочую шваль! – поморщилась девушка.

Михаил бросил быстрый взгляд на Машу, его глаза и зубы – сверкнули.

– Имеет место быть. Но давай это разберём в следующий раз. А сейчас давай это докрутим. Посмотрим на данный вопрос глазами начальников! Весь завод пошёл по домам, отпахав свою смену, а они – нет. Столько вопросов они решают за единицу времени – токарю, даже восьмого разряда, в страшном сне не приснится! А им нужны такие напряги? Да, была война! Надо было! Но поколения – сменятся. Те, кто родился после войны – захотят они расти выше того же токаря восьмого, допустим, разряда, зная, что головных болей он получит – безмерно, а вознаграждения – фигушки! Даже морального – его начнут ненавидеть просто за то, что он, выскочка, поднялся выше прочих. А? И вот твоё замечание легло в тему – та же кормушка паразитам. Так что же делать? Платить начальникам много – плохо, зажрутся, паразиты заведутся, не платить – остановится развитие. Вот зуб даю!