Драконы не умирают! - Владимир Скачков Страница 3

– Когда выезжаешь? – спрашиваю я, хоть мне и так все давно известно, но молчание затягивалось, а тишину Селена не любит, мне не хочется ее расстраивать, вот и пытаюсь разговорить брата.

– Завтра, ты же знаешь. – Клим поднимается из кресла и вынимает меч, наставляет его на меня.

– Хочешь подраться? – интересуюсь я.

– Да, – кивает Клим и обиженно добавляет: – Ты мне обещал.

– Селена, ты как? – Я смотрю на сестру.

– Нет, давайте без меня, я только-только добралась до описания битвы при Худой лощине, это надо выучить.

– Как пожелаешь, – кланяется Клим сестре и встает в боевую стойку передо мной. – Защищайся, презренный!

Я без усилий вылетаю из кресла, мой меч уже описывает крутую дугу для смертельного удара. Брат не отражает его, он наклоняется, уходит от моего клинка и делает длинный выпад. Я ЗНАЮ, что за этим последует, поэтому легко уклоняюсь, заранее.

Мы танцуем, лезвия ни разу не соприкасаются, редко, очень редко чиркнет металл о металл в наших поединках, в этом нет необходимости, мы давно изучили друг друга. Вот с Мопсом или Селеной такой трюк не проходит: они быстрые, даже я не всегда предугадываю их атаки, а Климу вообще худо приходится. Но сейчас мы один на один, учителя нет, можно и потанцевать, никто ничего не скажет, сестра не осудит, ей все равно, как мы развлекаемся.

– Дин, ты лентяй, – выкрикивает запыхавшийся Клим, пытаясь проткнуть меня, как всегда безуспешно.

– Да, – соглашаюсь я, чего греха таить, мне милей кресло, и кровать, иногда седло, но это редко.

– Бей, нападай, – подгоняет меня брат, начиная новую атаку, такую же безрезультатную, как и все предыдущие.

– Не хочу. – Я пропускаю клинок мимо себя, ухожу волчком.

– Трутень, – пыхтит он в ответ.

Мы деремся, клинки со свистом рассекают воздух, но лезвия, которые острее бритвы, не причиняют нам вреда. Этот поединок у нас последний, завтра они уезжают, а я остаюсь, один.

Я могу бесконечно долго махать мечом, ни разу не проверял, когда же иссякнут силы, а Клим устает быстро, часа два-три – и все, выдыхается. Почему-то, устав до беспамятства, брат становится счастливым. Непонятно мне это. Но я честно сражаюсь с ним эти часы. Таков мой брат, горячий Клим, он может быстро сгореть, и я берегу его. По молчаливому согласию я постоянно наблюдаю за братом и сестрой; они живут, и я живу, им плохо – я разделяю боль с ними, помогаю, а когда они радуются, я ликую вместе с ними, утраивая им и себе счастье. Это будет продолжаться до тех пор, пока они не скажут мне: «Хватит, Дин, мы выросли!» Тогда я останусь один. Я не боюсь этого, мне будет больно разрывать связь, но я справлюсь, как всегда…

Клим начинает уставать, но до конца его сил еще далеко. Я закуриваю очередную сигару, брат шипит, как рассерженная гадюка, но ничего не говорит, боится сбить дыхание. Мне сигара не помеха, мама всегда ругала меня за пристрастие к табаку, но мне необходимо, она признавала это. Я выкуриваю за сутки два десятка крепких сигар, днем и ночью вдыхаю сизый дым и никогда не сплю, с двенадцати лет мне нет отдыха и покоя нет.

– Все. – Клим отвел меч в сторону. – От твоего курева дышать нечем.

Его грудь тяжело вздымается и опускается, но до полной усталости еще далеко. Клим переживает, ведь утром мы расстанемся. Пусть только физически, но и этого ему достаточно, чтобы загрустить.

– Не волнуйся, братишка, я всегда буду рядом, – ободряю я его и чувствую все, что у него творится внутри.

– Да я так, – смущается он.

– Иди, брат, проверь лошадей, прими ванну, отдохни, – советую я Климу.

Он кивает и молча уходит из моей комнаты, помахивая мечом. Он идет на кухню к старому учителю, Мопс расскажет ему байку, рассмешит – это он умеет как никто другой – угостит вкусненьким.