Не время умирать - Ян Валетов Страница 3

Обзор отсюда открывался круговой, на несколько миль в каждую сторону, а забраться на вышку бесшумно не смог бы и лесной кот – идеальное место для того, чтобы отсидеться. Занимался рассвет, поздний осенний рассвет – холодный, промозглый и серый, как плесень. Над разоренными фармерскими полями клубился туман, лес на западе сливался с линией горизонта, неровный серп луны проглядывал через низкие плотные облака. Дыхание превращалось в иней и ложилось на ткань влажными блестками.

Книжник пригрелся в спальнике, как бэбик в утробе матери, но по привычке спал вполуха. Парк остался далеко позади, да и после гибели охотников новую погоню ожидать не стоило, но особенно здесь, на Пустошах, в землях фармеров, Тим не мог чувствовать себя в безопасности и постоянно повторял про себя Белкину премудрость.

Хочешь выжить? Учись спать одним глазом, постоянно прислушиваться и принюхиваться, не высовываться без надобности и не шуметь. И, может быть, тебя не заметят!

Тим осторожно выглянул за край платформы и замер, ощупывая взглядом шевеление рассветных теней. Видно было плохо, зато слышно хорошо, и Книжник уловил осторожные шаги. Кто-то шел по двору, но в странном рваном ритме: три шага, шаг… Три шага – шаг.

И это точно не человек, люди так не ходят.

Над землей пронесся легкий ветерок, туман качнулся, расступаясь, Тим рассмотрел массивный силуэт, двигающийся по двору наискосок, и улыбнулся.

А страхов-то было! Страхов!

Лошадь! Всего лишь лошадь! Низкорослая, с широкой спиной, кажется, вороная – рассвет не давал точно определить масть. На спине животного (о чудо!) виднелось седло, в сумраке похожее на уродливый нарост, – кожаное, с высокой передней лукой. Явно не фармерский конь приблудился – конь охраны.

Тим присмотрелся и разглядел самого охранника. Тот волочился по земле, запутавшись ногой в стремени, мертвый, как бревно. Лошадь явно утомилась таскать на себе труп, шла неуверенно, боком, трясла гривастой головой и недовольно, жалобно фыркала и вздыхала.

Мертвец объяснял многое, если не все. Становились понятны причины, по которым выгорели поля, а на месте зажиточных фармерских хозяйств воняли гарью скелеты домов.

Набеги всегда считались самой большой напастью для фармеров с Пустошей. Неурожай делал фармеров беднее, набеги убивали их вместе с семьями. Этой осенью здешние фармеры остались без защиты.

Урожай был собран, они получили свои ништяки в обмен на зерно и овощи, но в кладовых все еще оставались большие запасы продовольствия. Полные закрома – отличная приманка для тех, кто умеет сеять и пожинать только смерть. Если честно, то не только для банд, но и для жителей Сити, и для Парковых, и для Тауна. Забрать чужое выгодно всем, особенно если остальные фармеры не узнают, кто вор.

От подобных добрых соседей здешних фармеров защищали отряды Резаного. Стоило дозорным увидеть сигнал тревоги, и на сигнальные дымы мчались ган-кары ^[3], запряженные быстрыми конями, и пулеметы били без промаха, остужая горячие головы и карая грабителей за алчность…

За это фармеры и платили головорезам Резаного десятую часть от урожая. Но, несмотря на смертельные риски, всегда находились желающие поживиться за счет фармерского труда. Ограбить, убить, сжечь, разорить всегда легче, чем вырастить что-то своими руками. Быстрее, прибыльнее и приятнее.

Но Резаный умер, отправившись за бессмертием, ган-кары достались Тауну, отряды фармерской охраны разбежались, органично переродившись в банды, а труп грозного стража Пустошей остался валяться под насыпью на дороге к Вайсвиллю.

Фермы остались без охраны, и вот – результат…

Тим осторожно огляделся.

Вроде бы никого. Он соскользнул со своего насеста.

Пока лошадь с аппетитом хрустела куском сухой лепешки, завалявшейся в кармане, Тим высвободил ногу покойника из стременной петли, и тот свалился на землю, словно колода. Книжник привязал освободившееся от постылой ноши животное к остаткам крыльца и присел рядом с мертвецом, разглядывая тело.

Судя по тату, густо забившим руку от кисти до плеча, мертвец был родом из Тауна. Крепкий такой, лет пятнадцати-шестнадцати, мускулистый, сплошь покрытый ритуальными рисунками, призванными защитить хозяина от случайной пули.

Резаный не брезговал нанимать любого, кто умел держаться в седле и стрелять не раздумывая, не важно, к какому роду-племени относил себя претендент. Одежда, ботинки, кожаная портупея – покойник не тянул на рядового вэрриора ^[4]. Да и такое количество татуировок простому бойцу иметь не позволено!

Но покойному по-крупному не повезло, ритуальные рисунки не смогли остановить ни пять пуль, попавших ему в грудь и шею, ни единственную, попавшую в глаз и вынесшую затылок. Головы у убитого практически не было, зато ботинки – просто закачаешься: прочные, на рубчатой подошве, практически новые. И если Книжнику не изменял глазомер, то размер подходящий. Надо будет примерить!

В карманах у мертвеца оказалось пусто, зато в седельной сумке обнаружились снаряженные автоматные магазины в количестве семи штук, пять гранат, с десяток пшеничных лепешек, три ленты вяленого мяса и кусок суховатой твердой брынзы, душно воняющий козлятиной, – богатая добыча! Но самым главным призом, конечно же, была лошадь!

Невысокая гнедая кобыла, еще и подкованная, решала почти все проблемы Книжника, кроме одной: она не могла подсказать ему, что делать дальше. План, который казался Книжнику реальным по дороге к Парку, рассыпался, как только он вошел в знакомые с детства ворота. Новый пока не придумывался. Не повредил бы советчик и союзник, но единственный чел, к которому он мог безбоязненно повернуться спиной, умер, захлебнувшись собственной кровью.

Но в Парке Тим потерял не только Шепелявого. Здесь он лишился одной из своих главных иллюзий – веры в то, что все хотят спасения. Спасителя не ждал никто. Стефан был прав, предлагая ему остаться в Вайсвилле.

Тим грустно покачал головой.

Раздери меня Беспощадный! Я просто обязан был попробовать. Я по крайней мере попробовал.

Сон как рукой сняло. Теперь у Тима была лошадь, а это меняло планы. Он потрепал животное по загривку, и лошадь скосила на него черный блестящий глаз.

– Не волнуйся, – сказал Книжник успокаивающим тоном. – Я тебе на спину лезть не буду. Отдохни.

Он достал из рюкзака еще одну лепешку, лошадь мягкими губами осторожно взяла хлеб с его руки и, кивая крупной головой, принялась жевать.

– Но отсюда надо уходить, – продолжил Тим, проверяя подпругу. – Те, кто убил твоего хозяина, недалеко. Я бы не стал их дожидаться.

Он поправил ставший почти невесомым рюкзак, взял лошадь под уздцы и зашагал в сторону Сити. Кобыла неторопливо пошла рядом, раскачивая худыми боками.