2012: Загадка майя - Жорди Сьерра-и-Фабра Страница 28

До этого девушке не хотелось задумываться о способностях, которые выявили в ней события предыдущего дня.

Но она ими обладала, и это ее уже не удивляло.

Сколько времени у нее в распоряжении? Действительно ли решающий день настанет в конце декабря и совпадет с завершением Пятого Солнца по календарю древних майя, и именно поэтому все так спрессовывается и ускоряется? Или же это чистая случайность? Какова во всем этом роль дочерей бури? Кто еще является участником текущих событий и у кого сейчас ее отец, если предположить, что его похитили, а это, похоже, именно так… Почему всякий раз, когда проглядывает бумаги, рисунки отца, ее тело пронзает дрожь, словно она близка к разгадке, но не видит этого?

Почему она так сухо простилась с Давидом?

Последний вопрос ее взволновал по-иному, заставил улыбнуться и переключиться на другие мысли.

Она его едва знала и только начинала ему доверять. Вчера вечером, в Канкуне, они сидели вдвоем и разговаривали, со стороны, должно быть, напоминая парочку, коих всегда много в туристических центрах на побережье Карибского моря, хотя их беседе менее всего подходило определение «романтическая». Официант, тем не менее, принял их за жениха и невесту или за влюбленных, вогнав Джоа в краску.

Прощаясь в Боланьосе, они вели себя как два полных дурака — неуверенные, робкие.

Она только что с ним познакомилась, но он-то за ней следовал не один год.

Поглощенная этими мыслями, она не заметила, как оказалась на своей земле, у себя дома, — фары автомобиля выхватили из темноты сломанную деревянную доску с названием деревни.

Джоа глубоко вздохнула.

Оставались последние сотни метров. Удивленные шумом автомобиля в столь необычный час, обитатели нескольких домов появились на пороге своих жилищ. За исключением огоньков свечи, керосиновой лампы или чего-то подобного, слабо мерцавших в нескольких окнах, свет нигде не горел, многие, видимо, спали. Все постройки были очень простыми — стены из необожженного кирпича и камней, сверху обмазаны глиной, крыша из соломы. Бабушка жила на другом, западном краю деревни. Джоа ориентировалась без труда, поскольку время здесь будто остановилось — все было как прежде. Из-за позднего часа никто из ребятни не бежал следом. Дальше начинался такой крутой подъем, что вряд ли его можно одолеть на машине. Наверху, на фоне неба, усеянного блестками звезд, в свете растущей луны четко вырисовывались очертания трех стоявших на отшибе домов.

Один из них — ее дом.

— Бабушка…

Джоа не стала брать из машины дорожную сумку, только заглушила двигатель и погасила фары. И бросилась бегом наверх, с каждой секундой приходя во все большее возбуждение. Ей хотелось и кричать и плакать одновременно.

— Бабушка!

В хижине никого не было.

Девушка вышла наружу, передернула плечами от ночного холода, которого до сих пор не замечала. Во тьме различила приближавшуюся фигурку. Старуха с седыми волосами. Судя по тщедушному тельцу, не бабушка. У бабушки более солидная комплекция. Хотя — сколько лет прошло… Как-то с ней обошлась жизнь? В детстве Джоа никогда не задумывалась о возрасте бабушки и сейчас не могла вспомнить, сколько ей может быть лет.

Когда старушка подошла близко и увидела ее, глаза у нее расширились.

Она провела ладонью по своему лицу.

— Каэуака… — еле слышно слетело с ее уст.

Джоа узнала старую Тамари.

— Я не Каэуака, — ответила она как можно мягче. — Я ее дочь.

— Tla huala chantli.

— Тамари, я так и не выучилась говорить на науатле.

— Ты вернулась домой, — повторила та по-испански.

— Где моя бабушка?

Старуха кивнула в кромешную тьму.

— На Лунной горе, — пояснила она. — Уже две ночи.

— А когда вернется?

Тамари погладила девушку по щекам, взяла ее руки в свои. И лицо старой женщины озарилось счастливой улыбкой человека, нежданно-негаданно облагодетельствованного дорогим подарком.

— Отдохни пока, — сказала она и пожала плечами. — Сегодня уже поздно. Устраивайся и будь как дома.

Здесь времени не существовало, а на Джоа оно давило, заставляло спешить.

Десять минут спустя, укутанная по самые уши, под двумя одеялами, она вмиг заснула на тощем жестком тюфяке, принадлежавшем ее бабушке с незапамятных времен.