Норки! - Питер Чиппендейл Страница 28

чувствовать себя на острие событий. Одно то, что ради Общего Дела он пришел в этот мрачный Карьер, чтобы один на один поговорить со страшным хищником, делало его выдающимся кроликом.

Впрочем, Лопух был здесь не совсем один. Разумеется, он не сказал об этом своему грозному собеседнику, не Маргаритка настояла на том, чтобы пойти с ним, и теперь пряталась между камнями. Правда, Лопух понимал, что, если что-то вдруг пойдет не так, Маргаритка вряд ли сумеет реально помочь ему, однако ему было приятно думать о дополнительной паре мощных задних лап. К тому же по большому счету Лопух и не предполагал, что ему грозит реальная опасность. Он был не нз тех, кто безрассудно подвергает себя ненужному риску.

— Молодые кролики создали «Союз Радуги»,— сказал Лопух. — Это название они выбрали потому, что в хх организации должны объединиться существа самых разных мастей и расцветок. Когда мы разрабатывали систему голосования, никто не предвидел такого оборота. В двух словах: существа, которые поддерживают этих активистов, являются на собрания толпами и обес-яечивают им перевес в несколько тысяч голосов. Один только «Нерушимый Союз Свободных Муравейников» чего стоит! Разумеется, суть вопросов, которые обсуждаются на наших собраниях, оказывается гораздо выше же понимания, и это неудивительно, учитывая их малый рост, однако кролики-оппозиционеры продолжают настаивать на том, чтобы соблюдался фундаментальный принцип демократии: одно существо — один голос.

Филину захотелось перебить Лопуха, чтобы узнать, что такое «дремократия» и не имеет ли она отношения « заснувшим на заседании существам, однако ему не хотелось лишний раз обнаруживать свое невежество веред этим лопоухим всезнайкой. Лучше он потом спросит у ДД — если, конечно, тот к этому времени не «Колеет.

— К счастью, — серьезно продолжал Лопух, — внутри этого крыла происходят свои процессы, от него постоянно откалываются все новые и новые группировки.

К сожалению, я не могу назвать эту тенденцию позитивной, поскольку собрания превратились в арену борьбы между фракциями за влияние и власть.

Филин неуверенно переступил с лапы на лапу и чиркнул когтем по камню, но Лопух так увлекся повествованием, что не расслышал этого грозного звука.

— Взять хотя бы распрю между паразитами и их хозяевами. Свежий пример, и довольно наглядный. — Кролик улыбнулся с сознанием собственного превосходства. — Хозяева настаивают на том, что раз их блохи полностью от них зависят, то и голосовать они должны так же, как существо, на котором они паразитируют. Но «Паразитска Вольница» так не считает. Этот леворадикальный блок утверждает, что каждая блоха, каждая вошь, каждый клещ-кровопийца — это совершенно самостоятельное существо, обладающее всеми теми же правами, что и другие обитатели леса. В том числе и правом голосовать по своему собственному разумению. Это очень серьезная проблема, друг Филли.

Он хихикнул.

— Смешно, да? А между тем наши молодые активисты затронули проблему еще более значительную. Существуют, видишь ли, формы жизни, которые даже не осознают себя как индивидуумы. Они не имеют никакого представления о том, что означает местоимение «я», не говоря уже о том, что выражение «я голосую» не имеет для них смысла. Ну скажи, как может голосовать клубок червей для рыбалки? Разумеется, на собрании на это нельзя даже намекнуть, — сокрушенно вздохнул Лопух.— Не успеешь оглянуться, как Фронт Освобождения Червей возьмется за тебя всерьез.

Рассказ о «Паразитской Вольнице» вовсе не понравился Филину, однако последнее замечание кролика заставило его сдержанно улыбнуться. По крайней мере Большая Задница пытался острить, хотя и не очень удачно. Вместе с тем Филин даже не пытался притвориться, будто понимает, где тут голова, а где хвост.

— Мне казалось, вы считаете всех жителей леса равными, — прогудел он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно увереннее. — Что же плохого в том, если каждый будет голосовать так, как ему хочется?

— Равенство — это одно, — ответил Лопух таким тоном, словно Филин покусился на святыню. — А равноправие — другое. В реальном, а не в абстрактно существующем лесу некоторые существа должны быть более равными, чем другие, даже вопреки теории демократии.

Стараясь понять, что тут наговорил Лопух, Филин неожиданно представил себе, как все его блохи путем голосования решают, во сколько ему вылетать на охоту и когда возвращаться. Даже думать об этом было неприятно.

— Почему бы тебе не позабыть на время обо всех этих проблемах и не сказать мне прямо, чего вы от меня хотите? — жалобно сказал Филин, пытаясь вернуться на твердую почву.

Этот вопрос заставил Лопуха произвести стремительную переоценку ценностей. То, что он только что рассказал Филину, давало лишь самое общее представление о сложной политической паутине, которую плели Сопричастные Попечители. Ах, если бы ему только удалось заинтересовать хищника ее многочисленными тонкостями и нюансами, тогда он и воспринимал бы ее по-другому, однако Лопух только нащупывал правильный подход, который помог бы ему добиться хотя бы частичного взаимопонимания с могучей птицей. Возможно, Филин был совершенно прав и им стоит двигаться дальше, не заостряя внимания на частностях. Хищники, как уже давно подозревал Лопух, считали, что действия говорят сами за себя гораздо громче, чем слова. Что касается подробностей, то в них Филин разберется позднее.

— На следующем собрании я собираюсь представить тебя как Постоянного Исполнительного Председателя, — откликнулся Лопух самым деловым тоном. — После этого, действуя со всей решительностью и твердостью, ты должен будешь изменить сложившуюся ситуацию, изменить в нашу пользу. Я собираюсь протащить законопроект о голосовании по признаку «мех и перья». Если он будет принят, то правом голоса будут обладать

только существа, покрытые либо тем, либо другим. Никаких насекомых, никаких низших форм… Я не хочу, чтобы ты обвинял меня в элитизме и высокомерном пренебрежении нашими меньшими братьями, — быстро добавил Лопух. — В конце концов, принцип «меха и перьев» тоже несовершенен, в частности потому, что он оставляет за бортом нашего политического корабля жаб и лягушек, внесших неоценимый вклад в наше общее дело в качестве достойных представителей АРРЛ — это Ассоциация Рыб и другого Речного Люда, если ты не знаешь.

Филин не знал, что такое «элитизм»; что касалось Рыб и Речного Люда — тут все выглядело достаточно прозрачно. Просто, решил он, это еще одна дурацкая группировка в составе Сопричастных Попечителей — не хуже и не лучше, чем, например, «Древоточцы и Уховертки за Решительную Колонизацию Ильмов».

«Интересно, что замыслили сегодня трепачи из ДУРКИ? — проворчал бы в этом случае Борис. — Наверняка у них торжественный обед с участием фракции „Дрозды и Дятлы за Рациональное Питание"».

— Мы долго обсуждали возможность допустить к голосованию существа, которые не имеют ни меха, ни перьев, но обладают эндоскелетами,— продолжал тарахтеть Лопух. — Благодаря этой поправке жабы и лягушки получили бы право голоса, но можешь себе представить, сколько опасений было высказано в связи с тем, что благодаря этой же поправке голосовать смогут болотные черепахи и головастики. Как ни печально, нам пришлось отказаться от нашего плана.