Пограничные полномочия - Надежда Верещагина Страница 28

Стоит пригласить инопланетянина к себе в дом – и (при особенно неудачном выборе кандидата) ты имеешь все шансы в кратчайшие сроки застрять в преисподней. Двести метров пешком до кара показались мне затянувшимся трипом по пустыне Сахаре, несмотря на то что весь путь лежал в тени от некого подобия навеса. И почему нельзя было сделать крытую парковку с кондиционером, а ещё высокоразвитая планета!

Вид сверху, правда, представился привлекательным: зелено (как называются все эти кустарникообразные хренотени, которые точно были изображены в досье на планету Мирабилис в нашей базе, я напрочь забыл), не слишком сильно застроено, рядом море (или озеро?), небо не особенно отличается от земного.

Правда, в автокаре было хоть и не так жарко, как снаружи, но настолько душно, что жилище Тома после марш-броска через преисподнюю кажется мне спасительным холодильником. Да и смахивает оно на оазис: разноцветная, глянцевая, переливающаяся обстановка – кругом стекляшки, мозаики, витражи, гладкие поверхности, полупрозрачные пластиковые округлые формы. Только пол белый – из какого-то твёрдого полированного материала. Я даже не спрашиваю разрешения – скидываю берцы и с наслаждением ступаю на оказавшееся ожидаемо прохладным покрытие босиком, а потом и вовсе растягиваюсь на полу прямо при входе, на несколько секунд на манер Джека высунув язык.

– Можешь вообразить, какого труда мне стоило не поймать тебя за руки, чтобы немного охладиться? – шутит Том, скептически рассматривая меня сверху.

– Я бы точно тогда умер… Пекло вокруг – и тебя настигает рукопожатие огромной раскалённой головешки. Интересно… а дьявол в аду… он считался горячим на ощупь или как?..

Том пожимает плечами, демонстрируя, что этот вопрос его нимало не занимает. Но зашевелившиеся у меня в мозгу после мыслительной гибернации шестерёнки продолжают обрабатывать ассоциативную цепочку и выдают результат зачем-то сразу в озвученном виде:

– А вдруг ты просто создатель Вселенной и водишь меня за нос, развлекаясь? Просто скажи мне, если это так, я ведь догадался! Как-нибудь… ну… вместе поразвлекаемся!

– Надо же, – восклицает Том, – у тебя, что ли, всё-таки тепловой удар?!

***

У меня нет никакого удара – ни теплового, ни… в общем, не очень-то я сейчас в ударе. Поэтому Том ни в какую не соглашается переходить к делу до завтра. А завтра на Мирабилисе наступит почти на восемь часов позже, чем привык мой внутренний хронометр. Маюсь от бессонницы в несуразном коконе из одеяла, покачивающемся в дурацком мирабилианском гамаке. Том сказал, что раньше жители планеты спали на неподвижных поверхностях, как все нормальные гуманоиды, но лет пятьдесят назад кто-то завёл вот такую моду, прикрываясь какими-то исследованиями о пользе для здоровья, и она оказалась удивительно живучей. К счастью, этот гамак можно опустить на пол.

На самом деле я склонен к социальной изоляции просто потому, что мне трудно чувствовать время, будучи затянутым в чужой поток. Проще говоря, я человек увлекающийся. Всем подряд. Но если книги, теории и действия позволяют мне сильнее становиться собой, то другие разумные существа… с ними сложнее. Устремления у всех у нас, в общем, разные. И чудо – найти людей, с которыми мы по меньшей мере не деструктивны по отношению друг к другу. Но обычно я игнорирую это соображение, сосредоточившись на новизне, и рассматриваю собеседников как источник красочных сведений. Поэтому занимает некоторое время переключиться с весёлых картинок на фактическое взаимодействие – и тут как раз обнаруживаю, что время было попросту отобрано мной у самого себя… В большинстве случаев непонятно зачем. Вот почему я так неохотно иду на контакт.

С Томом в этом смысле получилась непонятная история. Он изначально встроился в мой поток – настолько, что я мог несколько часов подряд находиться в его обществе, не испытывая потребности внезапно без объяснений задраить люк своей каюты. Странно, если учесть, что даже Ритка – наиболее ментально близкое мне существо во всём мире – временами вызывает желание немедленно защёлкнуться. Правда, она на раз вычисляет это моё состояние и тут же прикладывает палец к губам, напоминая об опасности открывать в такие моменты рот, и угрожающим кивком призывает убираться. А теперь, после Ёжика, и особенно после болезни Алекса, я из-за такой пантомимы начинаю хохотать – и желание капсулироваться пропадает.

А прямо сейчас настораживает непонимание, что именно меня ведёт – тяга к приключениям (а точнее, к преодолению препятствий) или Том, ловко создавший иллюзию того, что я руководствуюсь собственными устремлениями… До сих пор это, в общем, никому не удавалось. Но Том… Кто он такой, я, по большому счёту, не знаю.

***

Особенно забавно сразу после всех этих мыслей – субъективно вовсе без какой-либо паузы – проснуться.

Почувствовать запах свежесваренного кофе – кое-что вспомнить – поспешно выбраться из непривычной постели – споткнуться об неё же – пулей вылететь в сторону аромата – заорать:

– Твою мать, ты совсем сдурел?

– Ш-ш-ш… невежливо так вести себя в гостях! А если птиц наших распугаешь – они такой гвалт поднимут! Хорошо хоть жара не позволила открыть окна… Кофе – для тебя.

– Ну чего ради… ты член Совета, я понимаю, но… нарушать правила из-за меня…

– Ха-ха… Кофе запрещён только на Тулисии, не здесь. Значит, я ничего не нарушил, в отличие от тебя…

– Ладно, пофиг, давай его сюда. И рассказывай. Имей в виду, аппетит у меня как-то пока не появился…

Не знаю, правда, зачем мне ещё и кофе – не иначе, решил устроить полноценные испытания сердечно-сосудистой системе на случай, если грозящих неприятных приключений в условиях пятидесятиградусной жары окажется недостаточно… Не зря я всё-таки контролирую диалог моего биочипа с медицинской программой в штабе. Ставлю чашку на столешницу из тёмно-зелёного стекловидного материала и устраиваюсь рядом на каком-то топчане, хаотично усыпанном похожими на шёлковые подушками. Это помещение, условно подходящее под название «кухня», производит впечатление жилища восточного шейха, краем уха услышавшего о стиле хай-тек.

– В общем, то, что мы называем расой двадцать шесть, – скорее, хм… источники сигнала, – Том садится напротив на какую-то хрень, похожую на воткнутую в пол пружину, увенчанную огромным серебристым листом кувшинки, и умолкает, глядя в стену.

– Источники?

– Мы не можем их физически заполучить. Но, надо полагать, это какая-то штука, способная уместиться, скажем, в кармане.

– И что она делает?

– Изображает из себя мирабилианоподобное – или человекоподобное, в данном случае почти никакой разницы, – существо.

– Зачем?

– Не советую тебе начинать с таких вопросов, Ваня… Сущность просто подходит поздороваться – и захватывает твоё сознание. Но не в том смысле, что как-то влияет на него… Оно перебрасывает тебя… м… в другой пласт реальности. Ты внешний и становишься, как у вас говорят, инфицирован, пока это происходит. Почти всегда заметно сразу – ты похож на сомнамбулу. И способен инфицировать других. Мы можем с уверенностью отличать инфицированных – и вытаскивать их из такого состояния. Без каких-либо – даже очень отдалённых – последствий для них.