Эмбрион. Поединок - Юрий Мори Страница 27

– Да по-разному. Один вообще на воздушном шаре умудрился. А в первом же бою остался без руки и выбыл. Еще один под телегой спрятался, там же люди в храме сидят, им жрать надо, вот и везли провизию. Это те, про кого знаю. Один раз подкупили охрану, тоже было. Председатель потом виновных на столбах развешал, теперь бдят и не берут. Дураков нет.

Кат озадачился еще больше. Нет, можно в любой момент плюнуть и уйти, но Филя… Черт его знает, князя, со зла и казнить прикажет.

– Переодеться, может? Тулуп, валенки…

– Не пойдет. Они и своих не пускают, даже знакомых. Никого. Думай, городской.

– Погоди… Груздь, до меня ты ж должен был участвовать? И как пройти рассчитывал, ну-ка излагай!

Дружинник замялся. Огладил бороду, зачем-то подтянул ремень карабина.

– Так, это… На волю случая…

Ясно. Или правда такой наивный, или рассказывать не хочет. Оно и верно, не последний Поединок, вдруг еще пошлют участвовать.

Тем временем показался Коммунград. Явно больше Боброва, вон какое-то здание здоровенное, бывший рынок или кинотеатр. Дома многоэтажные в стороне виднеются.

– По дороге дальше не пойдем. Здесь патрули злые, это вам не Тойда. На полдня только так задержат. До выяснения и для допроса.

Послушавшись дружинника, свернули на неприметную дорожку и вошли в Анну через чьи-то огороды, мимо поваленного много лет назад ряда сараев, ржавеющей сельхозтехники и заброшенных домов.

Храм отсюда был виден прекрасно. Возле входа, чуть поодаль на склоне, шел митинг. Все серьезно – и народа больше, и многочисленные знамена, вон кто-то держит на палке нарисованный портрет усатого мужика в высокой шапке. С усердием держит, не иначе самого Председателя доверили.

Приблизились, стараясь идти не к воротам – да, цепочка бойцов на расстоянии метров тридцати и пост прямо возле ограды, – а к митингу. Лозунги, здравицы и клятвы непременно исполнить и добиться. Во имя и непременно.

Кат поглядывал на оцепление. Два десятка человек в первой линии, пятеро во второй. С боем идти? Нет, если бы очень надо было, можно и так, но… Сложно. Да и жалко их – в чем охрана-то виновата?

К бредущим с ленцой спутникам подошел неприметный товарищ в плохо сидевшей фуражке неизвестных ныне войск. Вместо кокарды был приделан просто неровный кусок алой материи.

– Упээс, младший комиссар Тренько! – скороговоркой сказал товарищ, козырнув. – Кто такие, откуда, зачем?

– А чем докажете, что из управления? – уточнил Кат. Садко аж поперхнулся, ожидая расстрела на месте или иных суровых последствий.

– Вот значок, – отвернув лацкан полупальто, сухо ответил Тренько. Там действительно блестело что-то разлапистое, вроде металлического паука, державшего в лапах шестеренку.

– Да к куму же, на Пролетарскую… – начал было привычную речь дружинник, но комиссар прервал его:

– Налево и вперед. К воротам не приближаться.

Обвел всех взглядом, медленно, запоминая лица. Глаза у Тренько были подозрительные. Не злые, а именно что чересчур внимательные: не ты ли, мол, шпион заграничный, претендент проклятый?

– Скажите, товарищ младший комиссар… – задушевно начал Садко, собираясь загнуть что-то несусветное по своей привычке. Вид у него стал при этом мечтательным, как у кота на заборе.

– Свободен, – отрезал Тренько. – Берешь товарища и к… куму. На хрен отсюда, я сказал!

– Есть информация, – наклонившись к пахнувшей немытыми волосами и почему-то чесноком фуражке, тихо, но веско произнес Кат. – Готовится взрыв, товарищ младший комиссар. Враг не дремлет.

– Ага… – довольно сказал Тренько. – Вы все вместе, товарищи? С этим… гражданином?

– Первый раз его видим, – вразнобой, но дружно откликнулись Садко и дружинник. – Чуждый нам элемент! Только что подошел.

– Задержанный со мной, остальные свободны. Вечером подойдете в Управление, шестой кабинет. Как свидетели. Не опаздывать!

Кат подмигнул Груздю, тот кивнул. Раз есть план, мешать не станут. Никуда они, конечно, не пошли, присоединились к митингу, выкрикивая нечто соответствующее моменту, но посматривали в сторону улицы, огибавшей храм, куда и увел Тренько совершенно спокойного Ката.

Сталкер появился через пятнадцать минут – как и предполагали его спутники, один. На левой стороне куртки поблескивал паук, сжимающий шестеренку.

– Надеюсь, не убил… – задумчиво сказал Садко. – Хотя если и убил – не велика потеря.

Кат подошел к первой линии оцепления и что-то властно сказал. Бойцы пожали плечами и пропустили его к воротам.

– Хорошо идет, городской! – завистливо молвил Груздь.

Но с постом у ворот вышла заминка. Задерживать Ката никто не решился, но и открывать кованую створку тоже не спешили. Перелезть быстро не выйдет, а замок такой увесистый, амбарный, что и родным ключом с ходу не откроешь.

– И дальше что? – Садко всматривался в картину у ворот, не обращая внимания на орущих вокруг митингующих. – Силой пойдет?

Демонстранты по команде с трибуны грянули «Интернационал». Немузыкально, но впечатляюще, по крайней мере обмен мнениями между певцом и Груздем стал невозможен. Ори не ори, никто ничего не разберет.

Зато и выстрела никто не слышал. Вот Кат протянул руку к замку, что-то говоря постовым, а вот огрызок цепи словно разнесло невидимым ударом, только искореженная дужка подскочила в воздухе.

Постовые привычно заняли места для обороны, оглядывая окрестности, а оставшийся в их тылу Кат спокойно открыл ворота: совсем чуть-чуть, хватило и небольшой щели, и просочился во двор. Автомат уже в руках, так что совсем просто его оттуда не выкурить. Попятился задом, страхуясь от оставшихся у ворот постовых.

Вторая пуля пробила портрет Председателя на палке. Хотя песня не стихла, стоявшие рядом с перепуганным хранителем изображения люди начали отбегать в стороны. Митинг рассыпался, коммунары стадом метались во все стороны, часть побежала к воротам.

– Тепленькая пошла… – удовлетворенно сказал Садко.

Его никто не услышал, да это и не важно: Кат подошел к сколоченному из досок щиту у высоких дверей в храм, оглядел оставшееся на крючьях оружие и снял короткий прямой меч.

Громко, хоть и надтреснуто, осаживая крики и затихающую песню, ударил колокол на звоннице. Красиво организовано.

– Пропустили, мудаки… Проспали! – в наступившей тишине сказала какая-то девица неподалеку от Садко. Он обернулся, но рядом уже никого не было. Только Груздь, слегка отвесив челюсть, наблюдал за открывшимися дверями бывшего храма.

Оттуда выглянуло недовольное лицо человека в высокой шапке. Выглянуло, кивнуло Кату и спряталось обратно, оставив дверь приоткрытой. К Поединку – допущен.