Комбриг - Михаил Нестеров Страница 26

– Если они его не нанесут, это подставит под удар их левый фланг. Они должны его нанести, раз не сделали этого до сих пор. По крайней мере я на их месте сначала бы атаковал севернее направления главного удара, а затем уже, обеспечив себе фланг, наступал по направлению на Нижнюю Волгу и Северный Кавказ. Впрочем, если они сделают это сейчас, то ничего не потеряют. Думаю, они ждут активных действий Юго-Западного фронта. А правый фланг они себе обеспечили операцией в Крыму.

Сталин сморщился, как от зубной боли, но высказался по другому поводу:

– А вы не думаете, что пассивно ожидая предполагаемый удар по войскам Юго-Западного фронта, мы упускаем инициативу?

– Мы наверстаем, товарищ Сталин, когда они увязнут в наших оборонительных рубежах. Удар, когда они углубятся в нашу оборону, в направлении от Славянска на Мариуполь и Таганрог, позволит захлопнуть в мешке их 17-ю и 1-ю танковую армии и создаст на фронте огромную дыру, которую они еще долго не смогут ничем заткнуть. Их резервы на соседнем участке сильно потрепаны в ходе неудачных наступлений в полосе Брянского фронта, а собственные резервы будут брошены в прорыв. Даже если нам не удастся в полной мере завязать этот мешок, они понесут большие потери в живой силе и особенно – в технике.

– Ваша позиция мне понятна, а что скажет товарищ Тимошенко?

– Если бы мне дали возможность осуществить наступательную операцию весной, то сейчас бы этой ситуации просто не было! Некому было бы воевать! И сейчас вы, товарищ Петровский, предлагаете мне снова занимать пассивную позицию и ждать неизвестно чего! Никаких сведений о значительной концентрации войск перед моим фронтом нет!

Петровский взглянул на Жукова, но тот почему-то пока молчал.

– Ошибка будет стоить нам большой крови, товарищ Сталин. И отдалит нашу Победу.

Сталин хмуро кивнул. Через некоторое время Петровский был отпущен с заседания и отправился в гостиницу, справедливо полагая не улетать немедленно, а дождаться Жукова. Не мог он просто так молчать, что-то произошло за прошедшие сутки. Георгий Константинович приехал под утро, злой и голодный. Успевший его немного изучить Петровский уже распорядился приготовить в номере небольшой стол: селедочка с лучком, вареная картошка, сало, квашеная капуста, немного копченой рыбы и буженины с хреном. Конечно, графинчик водки, только что вынутый из холодильника. Молча выпили, закусили капустой, не спеша принялись за еду.

– Знаю, что хочешь спросить, Леонид. Почему на заседании Ставки промолчал.

– Хочу знать, что произошло, не просто же так ты отмолчался.

– Да не отмолчался я! Разговор у меня вчера ночью состоялся. Мехлис все-таки к нему прорвался. Тот не хотел его принимать, очень зол на него был из-за Крымфронта, но потом принял. А Мехлис ему форменную истерику закатил, мол, вот она, пассивная позиция, вот она оборона, хоть и стратегическая. Так что сумел он убедить товарища Сталина в необходимости активных действий. А тебя он уважает и мнение твое хотел узнать. Я все это знал, потому и молчал. Так что я свою попытку на сутки раньше тебя сделал.

– Георгий, да ведь они же весь фронт обрушат, такую дырищу в нашем южном фланге проделают! Немцы им отдельное спасибо скажут за такую инициативу. А людей, людей-то они сколько погубят, уму непостижимо!

– Ладно, чего приказы обсуждать. Моей позицией товарищ Сталин недоволен, но риск понимает, так что я направлен на центральный участок, готовить удар по ликвидации Ржевского выступа, а также курировать формирование стратегического резерва. Его предполагалось формировать под Москвой, но я настоял на участке за твоим фронтом. Во-первых, все-таки южнее, во-вторых, ты мне поможешь. Ну, и за отличный завтрак спасибо, а то не знаешь, когда и что перехватишь. Все, до встречи, поеду пару часов посплю.

После раннего завтрака Жуков отправился к себе, а Петровский стал собираться, вылет был назначен через пару часов. Он был очень расстроен, но Жуков был прав, надо выполнять приказ. У него есть свой участок ответственности, вот им и надо заниматься.

Генерал-лейтенант Петровский летел в своем самолете и думал о том, как много сделано на Брянском фронте для формирования командного состава. Данный Сталиным карт-бланш на преобразования позволил менять командное звено, безжалостно отправляя в тыл несправившихся командиров полков, дивизий, корпусов и даже армий. Их заместителей и начальников штабов, комиссаров и членов Военных советов. На их места выдвигались хорошо зарекомендовавшие себя командиры более низкого звена. Михаил Георгиевич Снегов с удовольствием, даже с какой-то любовью, возился с новыми выдвиженцами, помогал им освоиться в новой должности. Дмитрий Александрович Лестев тоже принял в этом деятельное участие, моральная составляющая была на высоте. Они сумели создать атмосферу взаимопомощи и взаимовыручки, поощряли заботу о личном составе на всех уровнях. Если случались ошибки и просчеты, собирались командиры, подробно разбирали проблему, вырабатывали рекомендации, как действовать в той или иной ситуации. На собраниях командиров рассматривали также действия на других фронтах, в том числе действия союзников, по той же схеме. Эту систему прозвали «Брянским университетом». Разумеется, если имела место не ошибка, а халатность или откровенная некомпетентность, от таких командиров избавлялись. За примерно полгода командный состав в частях фронта значительно поменялся, уровень компетентности командиров заметно вырос. Беседовавшие с людьми представители Ставки с удовольствием отмечали, что не только возрос уровень командного звена, но и, что очень важно, значительно вырос их авторитет у своих солдат. А его одними разговорами не заработаешь, только реальной заботой о подчиненных.

Вскоре стало ясно, что худшие опасения Жукова и Петровского полностью оправдались. Войска Тимошенко ломанулись вперед, образовав памятный Северову Барвенковский выступ. Олег точно не помнил его конфигурацию, но выходило что-то похожее. Дав войскам Тимошенко ослабить себя в наступательных боях, немцы подсекли основание Барвенковского выступа, ударили также севернее, в направлении Воронежа. Получилось все с точностью до наоборот тому, что предлагали Жуков и Петровский. Об ударе в направлении побережья Азовского моря и окружении наступающих немецких войск говорить больше не приходилось. А вот удар еще севернее, в полосе Брянского фронта, в направлении Касторное, в этой истории не состоялся! И сил уже не было, и желание командование Брянского фронта отбило начисто. Удар 2-й танковой армии вермахта закончился полным разгромом, с учетом потерь 4-й армии дай бог удержать позиции, если русские начнут наступление. Потери в живой силе и технике были значительные, в абсолютном большинстве безвозвратные и, что немецким генералам было особенно обидно, намного превосходящие таковые у противника.