Мыши профессора Цаплина - Дмитрий Стрешнев Страница 26

— …А Нелька, которая выходит замуж… Дурак мужик, жалко его, такой хороший!.. Так вот, Нелька платье заказала от кутюр, но швырнула его им в лицо: ерунду сшили. Пойдет, завернувшись в кусок белого шелка. Я ей говорю: ты меня усмеяла!.. Ты меня слышишь? О чем ты думаешь?

"О чем ты думаешь?" Легко сказать! Ей не объяснишь, что порой, когда лежишь — уже после всего — то думаешь: а теперь, подруга, хорошо бы ты вдруг улетела на Луну! Ей не объяснишь, что сейчас как раз он о Луне не думает и наслаждается этим фактом.

Наверху, за потолком, завизжала дрель.

— Может, арестуешь его? — спросила Лиза.

— Кого? — удивился Комов.

— Соседа сверху.

— За что?

— Целыми днями сверлит и сверлит. Явный маньяк!

— Ничем помочь не могу. Обратись к участковому.

— Ну вот, опять одни разочарования, — притворно вздохнула она; ее волосы вились по постели, словно длинные темные стружки. — Живешь — только злишься.

— Что же ты меня не прогонишь? Ты же знаешь, с кем связалась. Между прочим, за мной очередь всегда кончается. Даже в аптеке. А в метро напротив меня всегда останавливается дыра между вагонами.

— А ты как думаешь: почему ты здесь?

— Не знаю. А ты сама-то знаешь?

— То ли все вокруг врут, то ли я чего-то не понимаю.

— Врут, успокойся.

— Молчи, дурак. Ты не понимаешь, как то и другое плохо…

Комов послушно замолчал.

— Лиза… — сказал он после некоторой паузы.

— Только не предлагай мне руку и сердце.

— Почему?

— Хочешь, чтобы обо мне потом говорили: она отдала ему всё, а он теперь ничего не хочет возвращать?

"Кроме детей, разумеется", — подумал Алексей.

— Кроме детей, — добавила она, криво усмехнувшись.

— Да нет, я не о том, — сказал Комов, глядя на лиловые ногти на Лизиных ногах. — Я думаю: надо же, как я угадал. Когда я тебя в первый раз увидел, то так и подумал: бьюсь об заклад, что ногти на ногах у нее лиловые.

— Какой ты умный! Шерлок Холмс рядом не лежал! Думаешь, если ногти на руках лиловые, то на ногах могут вдруг оказаться зеленые?

Комов устыдился слабому знанию законов дизайна женского тела.

— Знаешь, — сказал он, взяв ее тонкую мягкую руку в свои ладони и разглядывая чуть-чуть трепещущие пальцы. — Если бы я был писателем, я бы написал красивую книгу, которая называлась бы: "Женщина как произведение искусства".

Лиза хмыкнула.

— Я вижу, ты плохо знаком с женщинами.

— Плохо, — согласился Комов. Например, только недавно начал догадываться, что девчонки, с которыми я еще чуть ли не в школе встречался, были не прочь переспать со мной.

— И ты об этом не жалеешь?

— Нет.

— Почему?

— Мне кажется, так, как у нас с ними получилось, было гораздо интересней.

— М-м…

— Ты так не считаешь?

— Я думаю, что ты был глупый и много упустил в жизни.

— Мы просто по-разному смотрим на вещи.

— Всё-таки я не понимаю, зачем ты из себя строил Белоснежку.

— Видишь ли, мне трудно объяснить… Может быть потому, что я ничего толком не умел.

— Ну и сказал бы: научи меня. Любая с удовольствием бы научила. Или учились бы вместе.

— Видишь ли, было такое ощущение, что это будет… м-м… неприличным, что ли…

— Неприличным?

— Да, мне кажется, что есть такое понятие… или когда-то было.

— А стрелять людей пачками было прилично?

— Это было совсем давно.

— Какая разница! А разводить всё это свинство, которое позже и сейчас — прилично?

— Видишь ли, мне кажется, ты смешиваешь…

— Видишь ли, видишь ли! Надоело твое "видишь ли"! И так всё понятно: ты просто трусил. Боялся, что из кровати потащат в ЗАГС.

— Ну, это с твоей женской колокольни!

— Ладно, — остыла она. — Пойду засуну что-нибудь в плиту.

Комов тоже был не против, чтобы в плиту что-нибудь засунули. Хотя и понимал, что ничего особенного там не окажется. Скорее всего какой-нибудь мороженно-размороженный лосось. Пора привыкнуть, что современные женщины не читают книг типа "Секреты сковородки".

Лиза спрыгнула на пол и, завернувшись в халат, отправилась на кухню. Там сразу раздался характерный свист включившегося телевизора, и чужой женский голос закричал с нечеловеческой мольбой:

— Ответь, Эрнанда, ты убила Дэна Дугласа? Ответь, пожалуйста!..

Комов вздохнул, обозревая мир, в котором он оказался. При взгляде на Лизино жилище утешало одно: если произойдет самое страшное, то по крайней мере не придется свои вещи раскладывать в унизительном порядке.

Почетное место в комнате занимал компьютер в окружении милых безделушек: маленького будильничка из золотой пластмассы, набитой песком разноцветной лягушечки…

— Я поставила пиццу, — сказала Лиза, снова появляясь в комнате. — Извини, из гастронома. Но иногда среди них неплохие попадаются… Да не волнуйся, ты еще возьмешь свое. У женщин романтический период начинается как раз тогда, когда у мужчин он кончается. Так что еще почувствуешь себя королем.

— Я не волнуюсь… Слушай, помнишь: ты спрашивала, не доставалось ли мне громких дел? Кажется, моя судьба снова проснулась. Давай поищем кое-что по компьютеру.

— Давай. Если пицца сгореть не успеет.

— Набери: Цаплин Арнольд Андреевич.

— Это кто?

— Человек, который будет править миром.

Всемирной компьютерной сети потребовалась всего пара минут, чтобы убедиться: этого имени она не знает.

— Такого нет.

— Ну и грош цена твоему виртуальному всезнайке! — потеряв интерес к компьютеру, Комов обнял Лизу. — Слушай, пойдем в театр!

— У меня такое впечатление, что женщины интересуют тебя меньше, чем театр.

— Не увиливай от ответа.

— У меня слуха нет.

— И у меня нет. Если начну петь "Подмосковные вечера", то получается мусульманская молитва… Вагнер тебе нравится?

— Нет.

— Не нравится или не слышала? И Моцарт не нравится?

— Нет.

— Это же лучший автор музыки для телефонных автоответчиков и заднего хода автомобилей! Что же — тебе никто не нравится?