Убит поток - Роман Власов Страница 25

>Тамила

Тётка шарит одной рукой в ящике и ставит в магнитофон древнюю как мир кассету. Высокий мужской голос запевает:

– Ох, Тамила, краса моя, Тамила… Ла-ла-ла….

Она мурлыкает в такт.

Молчан прислоняет голову к стеклу между салоном и кабиной, прикрывает глаза.

– Хорошее имя! – говорит тётка. – Наше. Простое.

– Ага.

– У тебя ещё дети есть?

– Нет.

– Припозднился ты. Ну ничего, теперь будет кому молоко тебе в старости принести… Семья – это семья. Ничего не попишешь. Слышала я о новых всяких делах в городах… Что молодёжь вытворяет. Нет, не к добру это… Технообщина Технообщиной, а семья семьёй. Пусть не трогают! Верно говорю?

– Да…

– Я вообще считаю, нужно плюнуть на это всё. Идеи, программы, роботы… Надо просто жить. Жить, и всё!

Автобус забирается на холм. Дорога извивается внизу замысловатыми петлями и ныряет в лес далеко-далеко впереди. Жить, и всё…

– И вам с Тамилочкой этого и желаю!.. – добавляет тётка.

>Юна

– Покорять космос, значит, решили, а? – посмеивается тётка.

– Если позволите, я…

– Да ладно. Я же шучу. И потом, разве покорять космос – это плохо? Я в новостях слышала, что для благодетелей наших, машин-вычислителей – это сейчас самая важная задача… С другой стороны, ну вот поднимется человек в космос. По-настоящему. Зачем это надо-то? Что он там увидит?

– Не знаю, – отвечает Молчан.

Тётка смотрит на него с некоторым удивлением.

– Ха, а я думала, ты идейный. Идейные так не говорят. Зачем тогда имя такое выбрал? Взял бы чего попроще.

– Так… получилось.

– Ну да, ну да, – она снова посмеивается. – Жена небось?

Молчан смотрит на плывущие по небу облака, раздумывает. Жена. Прекрасная розовощёкая жена в мотокомбинезоне… Как же всё-таки удивительно, что они встретились, что она забралась в его глухую, миром забытую деревню…

– Ей, не грусти, папаша! – пихает его кулаком в плечо тётка.

Автобус приезжает на следующую остановку. Такую же красивую и блестящую.

Она стоит на опушке леса. Рядом просека, закрытая ржавым шлагбаумом, и видавшая виды сторожка.

Выходит лесник. Статный. Видимо, молодой. На голове фуражка и тёмные очки.

Бум-бум-бум – это роботы один за другим выбираются наружу. Неуклюже спрыгивают со ступенек, наталкиваются друг на друга, падают, встают и с грехом пополам строятся в шеренги. В салоне теперь маячат всего две квадратные головы.

Лесник достаёт откуда-то планшет и зычным голосом начинает перекличку.

– Видал, а? – говорит тётка. – Тут какая-то большая стройка затевается. Аэродром, или что-то в таком духе.

– Угу, – отвечает Молчан.

– Слушай, красавец… Что-то хотела спросить и забыла. Дырявая голова.

Скоро они уже должны приехать. Впереди видны пятиэтажки райцентра. Молчан схематично записывает в дневник мысли после утреннего разговора с Горбатым. «Люди – машины». «Люди – огонь». Подчёркивает двумя чертами слово «машины». Ставит жирный знак вопроса. Интересно, что бы сказал отец?

– А! Вспомнила! Ты чем занимаешься-то, а?

– Я программист-консультант. Помогаю составлять запросы в электронное правительство. Старикам, инвалидам… – Молчан говорит ровным голосом, будто на автомате. Продолжает черкать в блокноте.

– Это дело, это дело… Слушай, у меня тут есть юноша один… Хороший. Но вот всё у него, знаешь, не складывается с этими новыми правилами… То девки какие-то, то работу прогуляет… То одно, то другое. Пропадает парень… А руки у него золотые. Может, глянешь на него? Подправишь что?

– Да, но… Инициатива должна идти от человека. Я только могу переформулировать запрос на техническом языке. Там есть некие правила. Несложные, но…

– Инициатива будет! – Она взмахивает рукой. – Короче, я тебе брошу контактик в сети, а?

Молчан пожимает плечами:

– Да, но…

– Вот и хорошо. Вот и хорошо, – быстро говорит она. – Всё устроится… Очень ладно будет.

В райцентре Молчан бывал всего три раза в жизни. Дважды с отцом в детстве и один раз для знакомства со своим координатором.

Отцу было везде хорошо, и везде у него была куча друзей из прошлой жизни. Молчан смутно помнил какие-то бесконечные застолья, песни, танцы… Было шумно, весело. А отец в этой круговерти ещё и успевал что-то записывать. Он был лингвистом, этнографом. Всю жизнь работал над книгой о жизни в этих северных краях. Проклятой книгой.

Глухой тупик. Пыльные стёкла. Безликие кирпичные коробки вокруг. Везде асфальт. Серые буквы на вывеске: «Библиотека». Где-то внутри координатор.

Странно получилось, что библиотекарь раздаёт теперь задачи программистам. С другой стороны, почему странно? Сам Молчан тоже должен был стать жрецом, но не стал. Технообщина определила ему другое, самое эффективное, по беспристрастным расчётам, занятие. В новом мире каждому позволено начать с чистого листа.

Молчан толкает дверь и входит.

– Великое Пламя! – она вскакивает, несётся к нему и кидается на шею. – Это я! Это я всё наделала! Прости меня! Дура я! Дура! Всё порчу только!

Непривычно. Странно. Непонятно.

Стеллажи с книгами теряются в полутьме. Между ними горит белым светом экран терминала. Не один. Два. Три. Целая станция. На столе под лампой недопитая чашка кофе, зеркало, пакет с орешками, несколько яблочных огрызков, открытый глянцевый журнал с платьями.

– Ну как ты, бедняжка? Держишься? – спрашивает она.

Координатора зовут Рада. Маленькая, худая, остроносая. На плечах чёрный платок. Глаза печальные. А сейчас ещё и влажные от слёз.

Молчан пожимает плечами, слегка отстраняется.

– Ну говори же, говори!

– Здравствуйте.

– О, Великое Пламя! Скорее проходи-проходи, садись сюда, за стол. Как стыдно!.. Забываешь всё. Теряешь… Есть же правила, да? Простые правила… Человеческие. А когда вокруг эти судьбы. Одна, другая, третья… Не моё это, ох, не моё… Будешь чай?

Он кивает.

Пьют чай. Рада суетится, причитает, всплёскивает руками. И вот вроде уже успокаивается, садится и вдруг снова вскакивает.

– Не хочу сидеть напротив! Это как экзамен. Ненавижу экзамены. Давай посидим лучше рядышком, как друзья. Мы не друзья, я знаю, но мне приятно так думать… Ладно? Хорошо! Скажи наконец, как ты? Ты здоров? Ты не обиделся на меня?..

– Я?

– Ох, вот имя у меня – Радость… Ну вот какая Радость? Глупость я. Суета…