Снег и Сера - Валентин Ломтев Страница 25

Отряд состоял, для быстроты передвижения, из пяти конников в добротных доспехах и одного ополченца, посаженного править лошадьми. Воины были из личной стражи князя Хурула, которых он любезно пожаловал Паратузу, в тайной надежде, что близость к фуражу обеспечит его парой неучтённых лакомых кусочков. Командир отряда — Раим, позаботился как раз о таком кусочке. Когда они утаскивали дочь, хозяин умолял их оставить её и что-то сказал о её целомудрии. Так что подарок Хурулу должен был расположить князя к Раиму, по его разумению.

Дорога перед деревней проходила через перелесок, специально высаженный, чтоб оградить жителей от постоянных ветров, что терзали склон горы. Деревья по обочинам стояли стройными рядами, создавая кронами подобие туннеля. Когда фуражный отряд проходил по нему на другом конце вышли несколько крестьян и преградили путь воинам князя Хурула.

— Кто такие? — крикнул Раим, приблизившись к вышедшим людям.

— Простые крестьяне, — громко ответил самый массивный из них с квадратной челюстью, мясистым носом и коротко постриженными белыми волосами. — У нас есть предложение.

Раим остановил лошадь, то же сделали и остальные конники.

— П-р-р-р, — скомандовал позади возничий.

— Какое предложение? — спросил предводитель отряда.

— Мы собрали сто золотых, чтобы вы не шли дальше в деревню, а возвратились к своим князьям, — проговорил чинис с короткими белыми волосами.

— То есть деньги у вас есть? — хищно улыбнулся Раим, от чего у одного из переговорщиков дёрнулось лицо.

Лежащая в телеге дочь хозяина постоялого двора увидела, как человек в простой одежде вспрыгнул на скамью к возничему и, моментально закрыв его рот рукой, приставил к горлу нож. Она приподняла голову и наблюдала — двое крестьян с огромными крюками, привязанными к палкам, медленно подкрадывались к воинам Раима.

— А что, если я скажу, что я заберу и деньги, и всё что считаю нужным, — самодовольно произнёс главный фуражир.

— Это не сделка, это грабёж, — ответил говорящий с ним чинис.

— А почему я должен заключать сделки с вами? — пафосно произнёс Раим. — Вы — чернь, крестьяне…

— Давно-то твои предки сами были крестьянами? — задал вопрос переговорщик. — Или близость ваших губ к жопе князя сделала тебя особенным?

Раим весь покраснел от злости.

— Да я тебя! — крикнул он.

В тот же момент позади послышался лязг металла — это железные крюки, зацепившись за доспехи, повлекли конников на землю. Предводитель обернулся, только чтобы увидеть, как двое стоявших от него дальше всех воинов, стянутые с лошадей, барахтаются в подмёрзшей грязи дороги. Те, что остались рядом с командиром, достали мечи, и приблизились на всякий случай к нему. Просвистел камень, кинутый каким-то крестьянином из пращи. Удар пришёлся прямо в правую сторону шлема. И хоть тот сидел хорошо на голове Раима, снаряд был увесист и попал удачно, поэтому, оглушённый всадник стал заваливаться на левый бок. Как только он коснулся земли, два его воина, не желая знать, чем закончится этот бой, рванули назад по дороге. Они уже обогнули телегу и шли нос к носу, когда перед ними из листвы резко поднялась и натянулась цепь. Кони заржали, опрокидываясь с седоками вперёд. Один из бегущих сразу свернул себе шею от такого падения, другому лошадь раздавила таз.

Крестьяне скрутили Раима, двоих воинов, стащенных с лошадей, и возничего. Связанных оставили валяться на обочине дороги.

— Долен, — крикнул один из крестьян. — Этого, кажись, раздавило, а его товарищ вообще шею свернул.

Тот чинис, что вел переговоры, подошёл к раненному. Несколько мгновений он смотрел как тот корчится в грязи и стонет, а затем достал нож и быстрым движением перерезал горло, зажимая голову жертвы одной рукой, пока тот не перестал дёргаться.

— Вот так, — сказал он. — Это милосердие.

Долен поднялся и вытер нож о край рубахи, выбивающейся из-под тулупа.

— К тому же, какая разница, чуть раньше или чуть позже, — добавил он, глянув на валявшихся на обочине остальных фуражиров.

Руководитель засады направился к лежавшей в телеге дочери хозяина постоялого двора. Она была красива. Он уже давно заглядывался на неё, когда после ярмарки заезжал «обмыть» покупку или продажу на тот двор. Что-то нехорошее и кровожадное мелькнуло в глазах Долена от чего девушка напряглась.

Он вытащил её из повозки и поставил спиной к себе, чуть нагнув. Она вся сжалась, но вдруг почувствовала, что верёвки, опутывающие руки, сначала ослабли, а потом спали с рук. То же произошло и с путами на ногах.

Не отвечая на слова благодарности, Долен направился к лежащему связанным возничему. Глава крестьян склонился над ним и достал у него изо рта кляп.

— Ты откуда будешь? — спросил он фуражира.

— Из Кастра, что вверх по склону, — ответил тот.

— Я знаю вашего старейшину, — ответил Долен. — Он мне в своё время помог. Да и ты мне кажешься знакомым.

— Я его племянник, мы с дядей часто на ярмарку ездили, — ответил возничий.

— А… теперь вспоминаю, — ответил руководитель засады. И вдруг стал серьёзным, в его голосе прозвучали нотки угрозы. — И каково это? Своих грабить?

— Да нешто я хотел кого-то грабить? — замотал головой тот. — Меня самого из семьи забрали вместе с телегой этой. А так как кони только меня признают, вот меня в этот проклятущий отряд и взяли. А отказался бы — зарезали.

Долен поднялся и окрикнул дочь хозяина постоялого двора.

— Эй! Он участвовал в грабеже?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Нет! — в ответ крикнула она. — Он таскал только то, что ему приказывали.

— Повезло тебе, — обратился обратно к возничему Долен. — Отвезёшь всё награбленное обратно и отдашь владельцу. Я с тобой пошлю человека, который проследит. Потом отправишься с повозкой обратно к дяде, передашь ему поклон. Если вернёшься обратно к князьям, не дай бог ещё попадёшься мне на глаза — пощады не жди.

Тот кивнул.

— Этого развязать и сопроводить до постоялого двора, чтоб он всё вернул! — дал приказ Долен. — Потом освободить.

— А с остальными что делать? — задал вопрос один из крестьян.

— Остальных повесить, — махнул рукой их предводитель.