Ольф. Книга вторая - Петр Ингвин Страница 23

Руслан указал на пологое место на бережке.

— Стрелять можно здесь.

Свету как током ударило. Занятая пострадавшей внешностью, она настолько отрешилась, что даже забыла о цели приезда. Руслан тоже потускнел, будто пейзаж поздней осенью.

— Нож у тебя — самое то для леса, — сказал я, посмотрев ему за спину.

Скользкий момент был оттянут еще на какое-то время.

Инструмент мне серьезно очень нравился. Хотя эффектная сценка с его доставанием напоминала фильм про Данди-Крокодила: презрительная усмешка героя неудавшемуся грабителю: «Разве это нож? Вот нож!» — и так же, как только что Руслан, сзади, из-за пояса… Но. У австралийца тесак был за ремнем на заднице и по сравнению с Руслановым сильно проигрывал в длине. За пояс, если ты не иллюзионист, такое не спрячешь. И за руль, если у тебя такая штука под штаниной на заднице, не сядешь. Это же нечто среднее между саблей и топором.

Удовольствие парня было больше, чем у Данди в момент его высшего расположения духа. Руслан потянулся за предметом разговора — ну как лишний раз не продемонстрировать собственную мальчишескую крутость.

— Айо гуркхали!!! — разнеслось по лесу во всю мочь, распугивая дичь и возможных браконьеров.

Повторно материализованный клинок завертелся по окружностям, спиралям и непонятным образом вокруг всего корпуса — не хуже нунчак в руках профессионала. Вращая, делая внезапные выпады и удары по воздуху, который представлял воображаемого противника, Руслан одновременно делал пояснительные ремарки.

— Это кукри, ближайший родственник кхухилона, очень похожего, но не столь символически-фаллического. Этот овеянный легендами нож одновременно боевой, хозяйственный и ритуальный. До сих пор состоит на вооружении непальских гуркхов, которые служат в войсках Британской короны. По привычке, видимо, служат.

Сделав последний необъяснимый финт, нож замер у него в руке, как бы готовый к удару. В карате подобные показательные выступления называются ката, в отношении холодного оружия специальный термин мне не попадался. Наверное, у каждой школы он свой. Комплекс, последовательность, серия… Выглядит ужасно зрелищно. Зрелищно — и ужасно. Я внутренне поаплодировал удачному выступлению, а вслух предположил в продолжение темы гуркхов:

— Наверное, им забыли сообщить, что империя распалась.

— Возможно, — с невеселым смешком согласился Руслан. — Когда гуркхи на Мальвинах с кукрями наголо шли на аргентинский гарнизон, те сдались без единого выстрела. От одного фантастического вида нападающих, орущих этот боевой клич: «Айо гуркхали!» Вообще-то в оригинальном произношении нож называется кхукри.

— Одно слово, гуркхи. Так это все же боевой нож? — Я начал вспоминать уголовный кодекс в отношении холодного оружия: что можно, а чего категорически нельзя носить и применять на территории нашей родины.

Вновь исчезнувший за спиной, но незримо присутствовавший перед глазами, Русланов кукри оставался главной и, после уже забытого разговора про кино,

единственной темой обсуждения. Наверное потому, что самой волнующей из тем касаться пока не хотелось. Никому. Мысли — были. У всех. Желание поднимать их — нет.

— Будешь смеяться, — совершенно серьезно произнес Руслан, — но эта убийственная дура весом под килограмм у нас в стране холодным оружием не считается. Чем-то в формулировку не укладывается, оттого — чистый хозбыт. Какое-нибудь жалкое пятнадцатисантиметровое стальное перышко с упором — является, а настоящий боевой меч, ради прикола наименованный ножиком — нет.

— Почему? — подала голос Света.

Она сошла к реке и теперь смывала с себя глину. С лицом все получалось замечательно, с одеждой — не очень. Присев к самой воде, Света ожесточенно размазывала по ткани грязь. Понимала, что лучше дождаться, пока высохнет и само отвалится, но она — женщина, ей хотелось быть красивой в любой ситуации.

Несколько шагов, и я, пристроившись рядом, тоже принялся зачерпывать и оттираться. Правда, мыл только лицо, шею и руки.

Руслан напрягся. Только что был далеко — и вот уже около нас.

«Нас». Плохо сказалось. Ему, видимо, сказалось так же, оттого и напрягло.

— То ли из-за отсутствия гарды, то ли еще почему, но кукри — не оружие, — сделал он вид, что пришел исключительно, чтобы завершить рассказ.

Я сделал вид, что так и понял. Большего не требовалось — каждый и так знал правду, как знал и то, что ее не стоит вытаскивать на свет. Иначе…

Даже думать не хочется, что будет в случае «иначе». Тонкая нить, на которой держалась ситуация, оборвется, и последствия могут быть катастрофические.

Прозрачный воздух овевал и переполнял легкие кислородом. Внешне все прекрасно, но тяжесть, что висела над полянкой, можно грузить экскаватором. И я вновь увел разговор от волнующего.

— Почему ему не требуется гарда? — Киношное «рубилово» на мечах, ножах и саблях доказывало, что без защиты кисти придется туговато. — Если нож боевой, то встречный клинок противника легко повредит руку.

— Гарда — это упор, чтоб не соскользнуть на лезвие, когда втыкаешь оружие в цель. Еще она нужна для фехтования. Другими словами, требуется только для колюще-режущих инструментов. Кукри — другой, им не фехтуют и не колют.

Света подняла глаза на напустившего туману мужа.

— Что же им делают? Это ведь нож? Или не нож?

Похоже, Руслан не посвящал ее в подробности своих увлечений.

— Нож, — признал он. — Но скорее — меч. Топор же никто не назовет ножом, хотя им тоже — теоретически! — можно и резать, и даже бриться. В общем, кукри больше топор, нежели нож. Светланка, например, с удовольствием рубила им мясо.

Почти насквозь мокрая от усердия, Света вскинула голову:

— Точно, кости берет на ура.

Ее взгляд пересекся с моим и отпрыгнул, как ошпаренный.

— До сих пор состоит на вооружении непальских полицейских, — дополнил Руслан о любимом предмете.

Чтобы не смущать соседку, я отвернулся от нее:

— Не пойму, как его носят. — Трудно представить современного «джедая» с таким невыключающимся световым мечом на портупее. — В смысле — где. Как саблю, сбоку на поясе?

— На поясе, но не сбоку, а вот здесь. — Изобразив свисающий хвост, ладонь Руслана провела сзади ровно посередине.

— Ага, тылы прикрывают.

Зачерпнутой горстью жидкого холода я омыл шею, рукавом промакнул лицо. Вдруг припомнилось:

— В одной серийной антиутопии Мила Йовович лихо орудовала парочкой таких же.

— Было дело, — с видом всесведущего знатока признал Руслан. — В третьей серии. Причем так мощно управлялась, что по всем законам должна была терять при каждом взмахе. Даже теннисная ракетка, бывает, вылетает в момент удара, что тогда говорить о куске стали, который сила инерции постоянно выдирает из ладони. Против этого придумано расширение на конце рукояти, вот оно, а у экранной героини такого не было. В общем, как всегда, сплошная показуха.