Досье "72" - Жан Коломбье Страница 23

Они сменили свой гардероб, не побоялись покрасить волосы в каштановый, белый, оранжевый, голубой цвет. Они купили себе кожаную одежду, модные побрякушки, сапоги-казаки, кроссовки. Поменяли свои семейные фургоны на машины с кузовом купе без прицепа для каравана, на кабриолеты, на мотоциклы. Стали ходить в ночные клубы, танцевать до утра. Вальсы, танго… они не натирали полы, дружок, они стали отплясывать взрывные танцы, как дикие животные, они полюбили техно-музыку, рэп — это то, что надо. Конечно, им трудно было поначалу привыкнуть к манере разговаривать путем перестановки слогов, но это не помешало им записаться в молодежные ассоциации: гуманитарные, социальные, спортивные. Они стали полезными.

Но, правда, были и потери. В восемьдесят лет человек подвергается опасности, когда открывает для себя радости танца и текилы-бум. Особенно когда танцплощадка напоминает парилку. Сердечные приступы, дорожно-транспортные происшествия — превышение скорости, два грамма алкоголя в крови плюс наушники портативного проигрывателя в ушах, — это не прощается. Даже драки, увы, в ходе которых враждующие группировки оспаривали друг у друга кусок тротуара, заставили заплатить тяжелую дань сторонников нового образа жизни. «Быстрее, сильнее, дальше», — кричали они на своих сходках. Они осознавали опасность и шли на это. Лежа на больничных койках, уцелевшие заявляли журналистам, что не надо их жалеть, если бы можно было все начать сначала, они сделали бы то же самое.

Итак, они тоже были тут, те, кто выжил, собравшись под баннером «Быстрее, дальше, сильнее». Они одержали маленькую победу в своих модных темных очках, с сигарами в зубах и со своей татуировкой в стиле майори, являя живое доказательство того, что жизнь стоит того, чтобы жить и после этих проклятых семидесяти двух лет, которые хотело отмерить им правительство.

На улице Риволи, когда все уже решили, что манифестация закончится мирно, случилась трагедия. Один затерявшийся в толпе монах вдруг вылил на свою одежду жидкость из фляги. Окружавшие его люди в шутку посоветовали ему оставить несколько капель для утоления жажды. Но тут он чиркнул спичкой и превратился в живой факел. Слава богу, санитарные службы, находившиеся на месте по распоряжению властей, сумели сотворить чудо. За двадцать секунд с помощью одеял пламя удалось сбить. Несчастный монах отделался сильными ожогами ног. Но остался жив. Счастье никогда не приходит в одиночку: старушка, потерявшая сознание напротив статуи Жанны д’Арк, была реанимирована, а молодой старик, взобравшийся на крышу автомобиля, не сломал шейку бедра: простой ушиб.

Наконец процессия приблизилась к площади Согласия, и организаторы смогли перевести дух. Несмотря на то что в путь кортеж выступил раньше намеченного времени, в конечный пункт он прибыл с опозданием на сорок пять минут. Боязнь опоздать на поезд или на самолет, вполне понятная усталость не располагали к долгим и гневным речам. Выдохшиеся ораторы спрятали в карманы листки, по которым прошлось перо, смоченное чернилами негодования. Довольные удавшимся днем, уверенные в благоприятном для них исходе референдума после участия в манифестации столь многочисленной толпы, которая придет к урнам для голосования и вынесет свой вердикт, и обретя надежду на будущее, манифестанты разошлись по домам.

Кроме — как принято на манифестациях — нескольких банд громил, прибывших из приличных кварталов. Закрыв лица шарфами или касками, они разбили несколько витрин магазинов, подожгли три автомобиля и скрылись, завидев приближение сил правопорядка. Сила осталась на стороне закона: в семьдесят лет люди семенят не слишком проворно, и беглецам далеко уйти не удалось. Под вспышки фотоаппаратов полицейские затолкали возмутителей порядка в автофургоны, в то время как опоздавшие скандировали: «Полиция — СС» и «Освободите наших товарищей».

Бофор строго-настрого приказал полиции вести себя неконфликтно, главное, неконфликтно. Проявлять человеколюбие, снова и всегда.

Поэтому престарелые хулиганы были вскоре освобождены под аплодисменты своих сотоварищей, а средства массовой информации одобрили поведение полиции.

Итак, пленники были освобождены, с журналистами и манифестантами ничего не произошло, все были этому рады. День прошел хорошо, все были довольны.

14

Я тоже очень доволен! Ну да! Могу вас уверить в том, что успех манифестации не помешал мне спать спокойно. Прежде всего потому, что в ней приняли участие только старики. Или почти одни старики. Не было проявлено никакой солидарности поколений. Затем, не было никаких инцидентов. Все прошло гладко. Это больше напоминало принципиальную манифестацию, нежели взрыв негодования. Не надо обращать внимания на число участников. Народ за ними не пошел. Если он пока не совсем с нами, то этого ждать осталось недолго. Настал наш черед действовать. У нас остается еще две недели.

Хорошее настроение Бофора оказалось заразным. Когда с газетами под мышкой члены комитета входили в зал заседаний, на душе у них скребли кошки. Они не понимали, как можно было исправить положение, если эта огромная процессия, по их мнению, порвала их на куски. Каждый из них тайком уже проработал сценарий развития катастрофы. И тут вдруг Бофор заговорил с ними тоном победителя. И привел очень убедительные аргументы! А Бужон лил воду на его мельницу.

Бужон в свои сорок девять лет овевал комитет ветром молодости. Бужон и его улыбка, эта вечная улыбка, обнажавшая фарфоровые зубы, — Бужон, каков облик! — его фигура атлета, стремительность его движений, потребность быстро ходить, взбегать по лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней, все это вселяло спокойствие в заговорщиков. Общаясь с ним, они чувствовали себя несколько помолодевшими, покидали на какое-то время клуб приговоренных и вступали в клуб бойцов, победителей. Сравнивая зажатого в тисках растрепанной одежды их министра внутренних дел — сегодня край рубашки опять болтался на животе довеском — с Бужоном, с его безукоризненным стилем одежды, они могли расслабиться, зная, что находятся в надежных руках, что все устроится, как нужно. Победа была близка. Странная победа, если хорошенько подумать. Но они предпочитали не думать слишком много.

Молодежь из фаланг Бужона во время прохождения манифестации смогла убедиться в том, что зрители пришли посмотреть на шествие скорее из любопытства, чем из чувства симпатии. Многие даже веселились, повторяя контрпризывы, вброшенные фалангистами. Не всегда лучшего качества, но очень полезные для того, чтобы нарушить всеобщую гармонию…

Бофор призвал присутствующих в свидетели:

— А я что говорил! Могу даже открыть вам небольшой секрет: опросы общественного мнения для нас очень благоприятны. Не так, как хотелось бы, но наблюдается неуклонный прогресс в последние три месяца. Чувствуется, что первоначальный ступор в умах людей прошел. Мало-помалу разум начинает одерживать верх. Если в течение предстоящих двух недель мы не совершим ошибку, в успехе я не сомневаюсь. Итак, господа, за работу. А работа наша будет заключаться в проведении переговоров и в общении. Вначале о переговорах: их количество надо увеличить. Я уже вам говорил, что не надо стоять на позициях голосования «за» или «против.» Мы должны заманить наших противников в переговорную ловушку, вести переговоры как официальные, так и тайные. Противник, который идет на переговоры, проигрывает. Поскольку оппозиция идет на амбразуру в разрозненном порядке, меня это не беспокоит, личные интересы очень быстро возобладают. Ах, очарование французской политики! Мы распределим роли в зависимости от важности и особенностей переговоров. На Гарсена по-прежнему возлагается основная ответственность. Вот уж никогда бы не подумал, что Гарсен… Отлично сработано, Бертоно, отлично! Нам окажут помощь и другие министры. Отныне весь состав кабинета министров будет привлечен к этому проекту. Некоторые министры доставили нам неприятности, но ведь надо уметь играть на струнах человеческой души, не так ли? Для тех из вас, кого пригласят за стол переговоров, инструкции прежние: демагогия, демагогия и еще раз демагогия! Никого не обижать, обещать все или почти все, а если зайдет речь о какой-нибудь уступке, обращаетесь к Бертоно или ко мне.