Ночная смена. Лагерь живых - Николай Берг Страница 23

Не могу понять, куда делись компаньоны — вроде бы они должны быть рядом, но я никого и не слышу, и не вижу. Зачем-то тащу в руках тостер с волочащейся за ним вилкой на шнуре. Белый шнур, белая вилка.

Тостер необходим. Это я точно знаю. Просто уверен. Совершенно железно.

Впереди мелькает человеческий силуэт. Спешу, как могу, но ноги словно проскальзывают, и двигаюсь я медленно-медленно.

Силуэт приближается, и я четко вижу, что это женщина, причем молодая.

Олька!

Точно, ее спина. Правда, волосы почему-то длинные, а она всегда под мальчишку стригла. О, это отлично, что встретились. Видно, ей как-то удалось добраться с Хибин.

— Эй! — хочу ее окликнуть, но глотка пересохла, и получается тихо и сипло.

Она, впрочем, услышала — и поворачивается, неожиданно оказавшись совсем рядом.

Нет, это не она. То есть и Олька тоже, но больше та девчонка с крысом на плече.

Мертвая девчонка — Олька с мертвым взъерошенным крысом. Пушистые волосы сбились в паклю жгутами, как у наших недоделанных уиггеров [23], лицо сохранило приятный изящный абрис, но щеки смякли. Кожа полупрозрачная, как грязный воск, и на обнаженной груди отвратительная сетка зеленых трупных вен. Страдальческий оскал полуоткрытого рта с обсохшими зубами медленно меняется на мертвую улыбку, глаза широко открываются — узнала меня!

Деревянно протягивает в мою сторону тонкую руку с крошечной ранкой на указательном пальце, отчего мертвая грудь, обвисшая и с трупными пятнами, вздергивается совершенно нелепым рывком. Я прекрасно понимаю, что сейчас дохлый крыс со слипшейся шерстью, проскочив по ее руке мертвецким скоком, прыгнет мне в лицо.

— Наконец-то созрел для ночных поллюций? Можно поздравить? — радостно спрашивает меня братец.

— Не, — с трудом шевелю пересохшим языком, — это Оле Лукойе недоглядел. Всучил мне твой профессионально ориентированный сон!

— А что приснилось? — с интересом спрашивает с другой стороны Саша.

— Мертвая голая девушка с мертвой крысой на плече.

— Жалкий извращенец-подражатель. Считаешь, что если мне приснятся толпы обдриставшихся и взахлеб орущих младенцев — то это будет твой сон?

— Обязательно! — Тут я уже немного прихожу в себя и вижу, что свет горит, ребята встали и собираются.

— Ладно, вставай. Тут рукомойник один, так что уже толпа собралась.

— А Николаич где?

— Пошел уточнять, что там нам светит. А Володька — к БТР похилял.

— А насчет завтрака что?

— Ты глаза разлепи сначала…

Совет хороший. Вижу идиллическую картину — наши уже проснулись все, я последний валяюсь, как ненужная вещь. Кряхтя и потягиваясь, встаю. Это эпохальное событие остается незамеченным публикой. Озадаченный Дима с Ильясом рассматривают вчерашнюю малопулечную снайперку. Братец копается в какой-то рыхлой, исписанной и исчерканной тетради, совершенно антисанитарного вида. Саша роется в вещмешке, а Серега то ли сочиняет стихи, то ли просто дремлет с открытыми глазами, прислонившись к стене и скрестив на груди руки, как и положено романтическому, влюбленному герою. Непонятно, куда делся Семен Семеныч — ночевал он с нами. Ну да, скорее всего, в больницу уже побег, к сыну.

Чтоб добраться до рукомойника, приходится вылезать на улицу и стучаться к соседям. Открывают не сразу, и общее впечатление, после того как под строгие окрики: «Дверь закрывай, не май месяц!» — проскакиваю внутрь, довольно диковатое. Народ тут сидит буквально как шпроты в банке. Под строгими взглядами торопливо плещусь в холодной воде, чистку зубов скорее обозначаю, и поскорее возвращаюсь в наши хоромы. Да у нас тут хоть балы закатывай — так просторно в сравнении с соседями.

— Кстати, братец! Ты вчера грозился пересказать мне все, что я пропустил на семинаре.

— Легко. Садись — слушай! Что-то ты изумился?

— Да был уверен, что ты начнешь отбрехиваться, типа да ты и сам врач и так все знаешь…

— Э, какой с тебя врач! Короче, слушай мудрую мудрость наимудрейших и умудренных мудростью мудрых.

Братец вертит в руках замусоленную тетрадищу, по-моему, даже переворачивая вверх ногами, хотя кто ее поймет — где там у нее верх, а где низ.

— Ага, вот, значится, — задачи медицины катастроф.

Брат зачитывает пункты, о которых можно догадаться, не отягощаясь высшим образованием. Вслушиваюсь, только когда он начинает бормотать пятый.

— Организация и проведение судмедэкспертизы и освидетельствования пораженных. Как ты понимаешь, пятый пункт особенно согрел мне душу. Но тут есть нюанс. Этот «проф» добавил, что при крупном песце, который затрагивает целиком населенный пункт, реальную помощь можно оказать только со стороны. Самостоятельно справиться пострадавшие не могут.

— Это почему же? — осведомляется заинтересовавшийся Саша.

— Ну, во-первых, статистически оказывается, что адекватно оценивают ситуацию и толково действуют только полпроцента руководителей всех звеньев. Что характерно — это вневременной и интернациональный показатель, так что можно считать его оценкой человеческой сути в катастрофе. Остальные банально гибнут, получают травмы, теряют голову, впадают в психоз и отдают совершенно бессмысленные распоряжения, только усугубляющие ситуацию.

И не факт, что в полпроценте сохранивших способность к разумным действиям окажется, например, мэр, а не директор прачечной. Соответственно рушится структура управления, и ужасная из-за прихода «полярной лисы» ситуация становится совсем ужасающей. Хаос подогревается и тем, что гавкается с другими структурами и служба правопорядка — тут же начинается бандитизм и мародерство.

— Во-во, похоже, как в Петергофе! — вклинивается в разговор Серега.

— Ага. Причем совершенно все одинаково, что в итальянской Мессине, что в армянском Спитаке, что в американском Новом Орлеане.

Во-вторых, разрушаются сами организационные структуры, например, то же здравоохранение. Чисто физически.

Мне не терпится показать себя умным, чтоб братец нос не шибко задрал:

— Коллеги работали в алжирском городе Эль-Аснаме, там было землетрясение. Уцелели окраины, а центр многоэтажный сразу сложился. Как карточный домик. Наши жили за городом — ну и в целом не пострадали, хотя один мой знакомый чуть не прыгнул с балкона на четвертом этаже, когда квартира заколебалась. Остановило только то, что балкон у него на глазах отломился и улетел вниз. Другой, достаточно тертый калач, дагестанец, выпрыгнул в окно со второго этажа, правда. В полете услышал, как жена кричит: «А мы?» Тогда по лестнице вернулся и вместе с детьми вытащил ее на руках. Но дом устоял. Наши потерь не понесли. А вот центральный госпиталь рухнул кучей: накрылось и оборудование, и медикаменты, и персонал местный обученный. Ну а те, кто из медиков в городе уцелел, кинулись домой, к семьям. И все, раненых толпы, а лечить — токо голыми руками… Опять же улицы завалены. Ни пройти ни проехать, руины нестабильны, то тут, то там что-нибудь да валится… Так что понятно, что со стороны помощь необходима.