Новая реальность - Олеся Шеллина Страница 22

Будет Шетарди обольщать Лизку? Хороший вопрос. Она обожает французов и поэтому вполне может поддаться на сладкие речи маркиза, и совершить глупость, вроде той, чтобы попробовать переворот с водворением себя на трон.

Я даже не заметил, как оказался одетым и уже бежал бегом в кабинет, где меня ждал Репнин.

— Отзывай Миниха. Пускай кого посмышленей с Ванькой оставит и как можно быстрее едет сюда. Да приказ приготовь о назначении его главой Военной коллегии. Также пошли гонца за Баршем, Мятлевым, Ласси и Румянцевым Александром Ивановичем.

— Все-таки война? — Репнин поднял голову от стола, на котором он старательно и быстро писал, что ему нужно делать.

— Похоже на то, — я неопределенно пожал плечами. — Только пока не слишком ясно с кем еще, кроме Фредерика. Нужно подготовиться. Но пока все очень неясно. Гонца за Ушаковым, возвращай его, он здесь нужнее, — я вскочил из-за стола и подошел к окну.

— Все будет сделано немедленно, — невозмутимо отрапортовал Репнин. — Государь Петр Алексеевич, перечисленные – это все, коих я вызвать должен?

— Да, пока их достаточно, — я кивнул. — Все равно год, может чуть больше у нас есть. Кто у Ушакова отвечает за шведское посольство?

— Лейтенант Соколов, — Репнин поднялся. — Я отдал приказ ему явиться. Сейчас Андрей Михайлович должен уже вызова к тебе, государь, дожидаться.

— М-да, — я развернулся и посмотрел на своего подтянутого адъютанта. И когда он так заматерел? Начал чувствовать моменты? Вот что значит, нашел человек свое призвание. — Зови, что человека мурыжить, ему надо-то всего на пару вопросов ответить, да дальше на свою нелегкую службу отправляться.

Репнин кивнул и быстро вышел из кабинета, чтобы буквально через несколько секунд вернуться позади зашедшего щеголеватого офицера, который вытянулся передо мной.

— Лейтенант Тайной канцелярии Соколов явился по твоему приказу, государь Петр Алексеевич.

— Вольно, лейтенант, — я повернулся к нему лицом, отмечая, что парень совсем молод и хорош собой. Да, такой вполне может за послами из постели их жен следить. Молодец Ушаков, кадры что надо подобрал. — Меня интересуют последние телодвижения шведского посла.

— Йоаким Диттмер практически ежедневно наносит визиты царевне Елизавете, государь Петр Алексеевич. Зачастую с дорогими подарками.

— Этого стоило ожидать, — пробормотал я и кивнул лейтенанту. — Благодарю за службу. — Но к моему удивлению Соколов не ушел сразу, а немного сконфуженно замялся, словно не зная, как сказать мне что-то еще. — Да, лейтенант, что ты еще мне хочешь сообщить?

— Я еще к посольству прусаков кое-какое отношение имею… Намедни, подпоручик Преображенского полка Выхрицов к послу сиганул. Оглядываясь, едва ли не огородами. Вот я и подумал, может быть, это важно? Особливо сейчас, когда пожар в слободе был.

— Да что ты говоришь, — я прищурился. В свете этого сообщения пожар в слободе выглядел совсем по-другому, чем я думал изначально. Судя по поджатым губам Репнина он тоже не слишком доволен тем, что не сумел сам докопаться до сего замечательного факта. — Это очень, очень важно, ты прав, Андрей Михайлович, ты прав, — я задумчиво смотрел на этого молодого офицера и думал о том, могу ли я как-то премировать его за службу, или это привилегия Ушакова, подавать мне список своих сотрудников, кто на его взгляд заслуживает поощрения. В итоге, так ничего и не придумав, отпустил Соколова, который вышел из кабинета, едва ли шаг не чеканя.

Репнин собрал свои бумаги и вышел из кабинета, чтобы тут же заняться рассылкой гонцов. Ко мне вошел Митька.

— Ужинать будешь, государь Петр Алексеевич? — спросил он, меняя свечи в подсвечниках и начиная их зажигать.

— Картоху хочу. Круглую, вареную со сметанкой, — я даже сглотнул, представив ее на тарелке, такую горячую, дымящуюся… Желудок тотчас отозвался руладой на этот образ, всплывший в моем разуме. — Пущай картохи отварят и довольно будет. Посолить только чтобы не забыли.

— Эм, — Митька внезапно замялся и принялся вертеть в руке свечу, которую следовало поставить в подсвечник. — Нету картохи.

— Как нету? Я, когда ее варил, целую корзину на кухне видел, — от подобного заявления я аж оторопел. — Куда ее дели, ежели никто не жрет, окромя меня?

— Сперли, — Митька с силой вогнал свечу в подсвечник так, что едва не сломал. — Как листки Юдина твоего вышли, так вскорости и сперли всю корзину.

— Что? Ничего не понимаю, зачем кому-то воровать овощ, который все равно никто не ест? О каких ты листках говоришь? — я растерянно смотрел на слугу и не мог понять, что происходит, и почему мир вокруг меня постепенно сходит с ума.

— Да вот об этих листах, о каких еще-то? — Митька вытащил из-за пазухи мою первую газету и положил ее на стол. — Ты бы, государь, Юдину чего-нибудь укоротил, что ли, а то он совсем стыд потерял, срам всякий о тебе писать удумал.

Я схватил газету и принялся читать. Мне было посвящено не слишком много места на второй странице, но вот что он там писал…

Из статьи выходило следующее: