Владыка Ивери - Вадим Еловенко Страница 21

– Ну и на хрена тебе столько людей в будущем, которые ничего, кроме как воевать, не умеют? – Я был готов биться головой об стену.

– Нет, они будут уметь многое. От учителей я не отказываюсь. Через три месяца, кстати, у нас созреет очередная партия выпускников школ. Почему лучших не отправить к Ксенологу на острова, и пусть из них новых педагогов штампует? Через год у нас будет персонал для решения задачи.

– Да при чем тут через три месяца? При чем тут через год? Я спрашиваю: этих-то кто будет учить, которых вы буквально чуть ли не завтра хотите покупать? Это не рабы, которых кинул на работы и только снабжай их, дабы с голоду не сдохли, и охраняй, чтобы не сбежали.

– Ну, если мы даже немедленно начнем наши действия, то первую партию детей с запада доставят сюда не ранее чем через полгода.

Я поднял руку, прекращая его разглагольствования. Задумался на минуту. А потом спросил:

– Игорь… Только честно. Что из этого всего твои идеи и мысли, а что тебе Ролли насоветовала?

Надо отдать честь моему другу. Моему верному товарищу. Он сказал правду:

– Ролл, когда вернулась, долго со мной говорила о проблеме Запада. Разные варианты рассказывала. И сказала о том, что Орден в своем благородстве с удовольствием взялся бы обучать тысяч пятьдесят детей варваров. Они обещали прививать им наши ценности и знания. И сделать достойными людьми цивилизованного мира. Про войну с западом мы даже серьезно не говорили, и так понятно, что ты не решишься на войну. Ты слишком хорошо попал тогда с Вождем, чтобы еще раз вести войска в леса.

Я задумался и сказал:

– Ты понимаешь, что все это называется политическим заговором с целью помочь Ордену решить его стратегические задачи? Вы собираетесь увеличить Орден на пятьдесят тысяч бойцов в будущем. Причем… – Тут я повысил голос: – Причем бойцов, ненавидящих нас, как поработителей и работорговцев. Не каких-то абстрактных дикарей запада, что убили их семьи и продали их нам. А именно нас! Вот что хочет сделать на самом деле Орден. Они подошли к своему порогу. К ним почти иссяк ручеек пополнения, и они решили нашими руками заполучить свежую кровь, которую они вырастят так, как хочется им.

Игорь согласно кивнул, нисколько не удрученный моим откровением.

– Ты соображаешь, что я сейчас должен арестовать твою жену за попытку втянуть нас в кровопролитную войну черт знает где и ослабить наши гарнизоны в самой империи? А заодно за политический саботаж моих отношений с Орденом. – Я сел на диван и добавил тихо: – Вы меня в гроб загоните.

– Но если проблема Запада останется нерешенной сейчас, то через пару десятков лет дикари примутся решать проблему с Востоком, – сказал Игорь, наливая себе вина и беря бокал единственной рукой.

– Но это не значит, что надо вырыть себе могилу, напав на запад, или позволить Ордену манипулировать твоей женой, – сказал я, думая: то ли я, идиот, их не понимаю, то ли они чем-то одурманены.

– Да успокойся ты, – отмахнулся протезом Игорь. – Никто ею не манипулирует. Она разумная женщина и преследует чисто свои интересы. Ей нужен ее Апрат в незыблемом величии и безопасности. Мы с ней как-то говорили на эту тему. Она бесится, что на ее территории все почитают Вождя, а не ее. Точнее, ее тоже чтят, но как богиню, что изредка наездами бывает. Так что просто у нее идефикс с этим Апратом. И понять ее можно. Это государство основали ее предки, и она не хочет, чтобы оно пало. Ни завтра, ни через десять или двадцать лет. А Орден, если подумать, подсказал ей путь решения.

– Я хочу говорить с ней, – сказал я, отпивая.

– Ну, не сегодня же. Поздно уже, – заметил Игорь.

– Завтра в зале совета. Я поговорю с ней один. Ты не лезь, а лучше вообще уезжай куда-нибудь с инспекцией. А то побежит у тебя заступничества просить. А мне надо понять, что происходит.

– Не обижай ее только, – попросил Игорь. – Нам вместе еще долго Иверь тянуть. А что бы ни говорила или делала Ролли, она делает это не только ради Апрата. Она тоже желает развития этого мира.

– Я понял, – сказал я, в душе злясь на патовую ситуацию. Нужно было вытянуть из Ролл сведения и нельзя было обидеть. А если она сделает невинные глаза завтра и скажет, что не понимает, о чем речь? Я поставил пустой бокал на столик со своими книгами по геологии и заявил: – Тогда ты идешь сейчас к ней и говоришь, чтобы завтра не юлила, а была честна. Ужас! Вот ведь дожили. Заговоры под носом плетут. В команде из трех человек уже есть заговорщик. Интересно, если даже твоя жена толкает свою политику, что наш Инта вытворять будет?

– Забей, – посоветовал мне десантник. – Завтра поговорите и все решите.

Сознаюсь, что после ухода Игоря я еще долго не спал и не притронулся к книгам, которые намечал себе на вечер перед сном. Я прохаживался перед картой и изредка хмыкал, понимая, что недооценил красавицу Ролли. Дурочка, думал я. Если это Орден тебе такое навесил – это одно, а вот если ты сама… то я никогда больше не смогу тебе верить. Сегодня ты беспокоишься об Апрате и готова либо Ордену развязать руки, либо втравить меня в войну. А завтра подумаешь, что без меня Ивери будет лучше…

Я злился и накручивал себя все больше. И не мудрено. Вместо планомерного развития Ивери мне часто, даже слишком часто приходилось отвлекаться на какие-то политические интрижки то со стороны ВКС и самой Земли, то со стороны Ордена. То вот уже Ролли занялась своей политикой. Не учится девка ничему. Один раз ее понимание политики уже привело к тому, что она потеряла свое королевство. Я, не рассуждая, сжевал, когда она заключила брак с Игорем, в надежде внести раздор в нашу команду и отстоять интересы Апрата. Позже именно ее желание вернуть уже потерянное для нее королевство вылилось в мои не очень приятные приключения в лесах дикарей. Сколько тогда погибло? Кошмар. Мы сами тоже хороши, продолжал я злиться. Пошли у нее на поводу.

Я до сих пор так и не нашел себе оправдания за тот ужасный поход. Понятно, что никто на планете не посмел бы меня осудить. Но сам я был себе более чем достаточным судьей. И, один раз наступив на грабли, я больше не желал подобного. Да, я оставался неравнодушен к Ролли, о чем Игорь прекрасно знал, и она, скорее всего, тоже, но никакие чувства или эмоции больше не могли меня заставить ради них жертвовать людьми. Цена не соответствовала. Я не правитель европейского домена, чьи желания должны выполняться немедленно, если они не нарушают его же повеления и им же принятые или подтвержденные законы. Я правитель развивающейся планеты. И погибший в войне с дикарями цивилизованный человек означает шажок назад в варварство. Дикарей становилось больше – там, за великим Исом, – а грамотных людей меньше. И на своем берегу я делал все возможное, чтобы прежде всего обучать. Давать знания – пусть базовые, пусть неполные, но знания, которые уже укоренялись и не давали откатиться назад народам под моим правлением.

Когда-то Орпенн признался в один из сеансов общения, что «не самый достойный ведет к знаниям Иверь». Я сначала хотел обидеться, но не стал. По мнению Орпенна, наверное, вообще было мало достойных людей. Но долгий перелет позволил мне обдумать его слова, и я понял, что он имел в виду. Даже не мои моральные качества. Космос вообще как Абсолют подразумевает отсутствие морали в принципе. Даже не мои скудные знания, которые Орпенну казались малозначащими в сравнении с собственными. Орпенн имел в виду мое непонимание соразмерности цели и платы за эту цель. И я честно стал стараться оценивать свои действия с позиции именно соразмерности. Вернувшись на Иверь, я многое пересмотрел в моих намерениях. Если раньше я желал самоустраниться, предоставив Ролли и Игорю пытаться прививать и далее знания жителям городов империи, то, оценив их «успехи», снова «натянул на плечи лямки» и потащил прогресс вперед. Орпенну хорошо рассуждать о соразмерности. Но я не живу так долго, как он. Хотя и не знаю сколько, но жизнь Орпенна, по моему мнению, значительно длиннее человеческой. И человечеству не полмиллиарда лет, чтобы гордо сказать: мы все уже видели и ничем нас не удивишь. Хотя и тут не уверен, что Орпенны видели все во Вселенной. У меня оставалось так мало времени, чтобы сделать из Ивери цивилизованную планету, что я четко оценил соразмерность… Я был согласен заплатить всеми годами своей жизни ради бредовой идеи увидеть в конце если не рай, то и не тот ад, который увидел, только придя в этот мир.