Мертвые не лгут - Анна и Сергей Литвиновы Страница 20

Остужев поначалу отказался наотрез.

– Даже пытаться не буду. Судя по всему, он находится там в такой яме, в такой глубокой дыре, что связь с ним категорически исключена. Я очень надеюсь, что ад действительно существует, и этого изверга рода человеческого там мучают теперь черти с тем же остервенением, с каким он мучил миллионы и миллионы попавших ему в лапы. Всю Россию и сопредельные территории насиловал и пытал!

Чуткевич ожидал подобной реакции, поэтому только молчал, пряча снисходительную улыбку. А профессор продолжал распаляться:

– Зачем Шалашовину именно этот гад понадобился? Если уж он так хочет в предвыборную кампанию на телеящике засветиться, да еще великого предка к себе в соратники заполучить – разве мало было в России действительно достойных людей?!

– Ну и кто, спрашивается? – довольно скептически переспросил телемагнат.

– Ну, я не знаю. Сергий Радонежский. Пересвет.

– Далеко они. Сам знаешь, связи с ними не установишь. Да и если установишь, на каком языке с ними разговаривать? На церковно-славянском? Кто поймет? И о чем с ними прикажешь говорить? О живительной силе молитвы?

– Циник ты, Боря.

– Да, – с нескрываемой гордостью заметил медиабосс.

– Боже мой! Ну, хорошо. А в новейшей истории разве мало действительно достойных, великих людей?! Гагарин, например.

– А с ним что обсуждать? Почему космонавт кричал именно «поехали»? И было ли ему страшно перед полетом? Скучно это как-то, знаешь ли.

– Ну, тогда Королев Сергей Павлович, гениальный конструктор и организатор. Вывел державу в космос.

– Тоже тоска зеленая, согласись. О чем говорить? О конструктивных особенностях ракеты «Восток»? Единственное, что народ в связи с космосом интересует, это – действительно ли американцы были на Луне. И почему мы туда не полетели. Но это совсем другая тема, не предвыборная. Кстати, надо записать, может, возьмем в разработку – Корифейчик там пытается скрепами бряцать.

– Все равно я не понимаю: ведь огромное количество в нашей истории имелось действительно великих людей – почему Шалашовину понадобился этот упырь?

– Я объясню тебе, Петя. Ты ведь знаешь, что существует такое явление, как гало-эффект?

– Ты имеешь в виду когнитивное искажение?

– Когнитивное – что? – скривился не сильно образованный Борис Аполлинарьевич. – Что за зверь?

– Безотчетное стремление наделить внешне привлекательного человека другими достоинствами: умом, порядочностью. Доказанный факт: красивых людей охотнее берут на работу, чем страшных.

– Если ты о девушках, то это правда, – усмехнулся Чуткевич.

– И за тех политиков, кто внешне симпатичен, чаще голосуют.

– Только не у нас в стране, – продолжил ухмыляться медиамагнат. Как и большинство современных руководителей, он любил пооткровенничать со своими, прямо-таки вывернуть себя наизнанку. – У нас голосуют за того, за кого скажут по телевизору. Так вот, о телевизоре. Для чего звезд в рекламе показывают? Чтобы ты их внешние качества – красоту, привлекательность – невольно перенес на товар. Так и тут. Наш заказчик хочет, чтобы свойства его загробного собеседника избиратели непроизвольно распространили на него самого.

– Да чем этот упырь может привлекать? Маленький, отвратительный, рябой человечек, плохо говорящий по-русски!

– Э-э, не скажи! Что он маленький и рябой, в нашем случае видно не будет. Только голос. Но главное ведь его деловые качества. Руководителя и эффективного менеджера.

– Какого «эффективного менеджера»?! – схватился за голову профессор. – Всю Россию кровью залил! Миллионы людей погубил!

– Про пролитую кровь наш народ плохо помнит. Зато помнит скромного начальника, который часов от Буре не носил и дворцов себе не строил. И, в отличие от нынешних, ходил в одежде простого солдата. И никаких себе богатств за время правления не нажил – разительный контраст с нынешними, не правда ли? Вдобавок этот скромный товарищ в солдатском френче страшную войну выиграл, могучую империю построил, мощное войско создал, которого весь мир боялся, включая Америку. Гигантские заводы возвел, новые города. Атомную бомбу сделал. Боевые ракеты.

– Но при этом с людьми не считался, и десятки миллионов уморил – и в войну, благодаря своему бездарному командованию, и в репрессиях.

– Да что ты все заладил: погубил, уморил! Говорю же: этого народонаселение знать не хочет. А помнит, что он строил красивые дома и широкие улицы. В той же Москве, кстати, где наш Шалашовин избирается.

– Красивые дома! – саркастически повторил, разводя руками, ученый. – Сколько их было, тех домов красивых? Хотя бы по сравнению с массовой застройкой Хрущева? Сорок, пятьдесят? Да и те наполовину были чиновниками заселены. А на вторую половину – энкаведэшниками-палачами!

– Вот это, мой дорогой, совсем уж мелкие детали. И их тоже никто не помнит.

– Тебя, Борис, не переубедишь.

– И не надо.

– Но я повторяю: в этой истории я участвовать не буду и не собираюсь.

– Послушай-ка, Петя… – Чуткевич вдруг отбросил свой дружеский тон и заговорил жестко. И глянул твердо, непримиримо. – Ты работаешь у меня. Ты работаешь на меня. При том ты получаешь очень хорошую зарплату и катаешься как сыр в масле. Кроме того, я выполняю все твои причуды и просьбы. Поэтому, если когда-нибудь и о чем-нибудь я прошу – тебя, то я считаю, твой долг как сотрудника и интеллигентного человека – выполнить мою просьбу, не так ли?

– Да, но… – замялся Остужев. Никогда, а тем более в отсутствие Линочки, не был он силен в том, чтобы спорить с сильными мира сего, а тем более им отказывать. И он пробормотал: – Не хочу я иметь дело с этим вурдалаком.

– Значит, ты хочешь растоптать нашу дружбу? Уволиться с канала?

– Нет, но… – еще слабее промямлил профессор.

– Каждому, особенно в журналистике (да и в науке), приходится идти на компромиссы. Ты об этом у кого хочешь на канале спроси, они тебе скажут. И мне тысячу раз приходилось. Вот и твой черед настал.

Ученый смотрел в сторону, упрямо сжимая губы.

– Наконец, я тебя как друга прошу, – мягким тоном воззвал Чуткевич.

– А если я все-таки – не.?.. – пробормотал Петр Николаевич, и даже слеза блеснула в его глазах.

– Тогда тебе придется уволиться, как честному человеку, – рубанул Барбос Аполлинарьевич. – Но имей в виду – и подобная строка записана в нашем с тобой трудовом договоре: вся имеющаяся на данный момент в распоряжении канала аппаратура и программное обеспечение остаются в моей собственности. Ты уйдешь отсюда голым. А уж мои техники, которые тебе все это время помогали, поверь, достаточно наблатыкались в твоем хозяйстве, чтобы прекраснейшим образом обойтись без тебя.