На краю империи. Камчатский излом - Сергей Щепетов Страница 20

Остальным судам повезло меньше: по средней – самой широкой – протоке большие перегруженные лодки пройти не смогли. Пришлось толкаться шестами по боковым протокам. Один бат перевернулся, и его понесло вниз, стукая о камни. На нем висел, обхватив днище руками, только один камчадал, а второй, очевидно, утонул. Потом близ противоположного берега перевернулся еще один бат, но гребцов сразу же вынесло на отмель. Недалеко от места, где затаился Митька, двое камчадалов толкали бат между огромных валунов, выступающих над водой. Они уже почти миновали опасное место, когда у заднего гребца шест заклинило на дне между камней, и он не смог его выдернуть. Лодка потеряла ход и управление, ее понесло назад, поворачивая боком. Гребец попытался пустить в дело запасной шест, лежавший вдоль борта, но не успел: у самого берега лодку плавно нанесло днищем на низкий валун. Один борт задрался, а другой опустился и принял в себя струю. Через секунду пустую лодку уже поворачивало течением, чтобы нести дальше. Гребцы, стоя по грудь в воде, даже не попытались ее остановить.

Митька давно уже перестал удивляться, что после пережитого предсмертного видения у него стали появляться непривычные желания. И желания эти время от времени заставляли его совершать странные поступки: вот захотелось сделать так, а не эдак – и все! Вот и сейчас: ему не нужен был огромный бат, получить награду он не рассчитывал, но, тем не менее, вылез из кустов и побежал по берегу, обгоняя перевернутое судно. Набрав нужную дистанцию, он остановился, скинул торбаза, вылез из штанов и кухлянки и, когда лодка оказалась рядом, полез в воду. Глубина оказалось выше колен…

Кое-как выпихнув тяжеленное корыто носом на прибрежные камни, Митька пулей вылетел на берег, нырнул в не успевшую остыть меховую рубаху и, подвывая от холода, начал натягивать штаны на мокрые ноги. Надев торбаза, он немного попрыгал, пока ступни и икры не взялись жаром. «Так-то лучше! А как там наши? Может, им костерок запалить? – подумал Митька и улыбнулся: – А ведь я „нашими“ камчадалов обозначил! Это тоже Дмитрия наследство?»

Как оказалось, гребцам с перевернутого судна костер был пока не нужен. Они все еще были в воде и, поддерживая друг друга, что-то пытались поднять со дна. По берегу бегал туда-сюда расфуфыренный толстенький офицер. Он размахивал тростью и буквально захлебывался от злобы:

– Доставать! Все доставать! Аллее!! Шнелл!!! Биллять!! Швайн!! Сука дети! Я убивать вас! Все кнут пороть!!!

Рядом с ним стояли двое здоровенных русских парней с ружьями. Рожи у них были бритые (когда-то), опухшие и с кровоподтеками. Большая часть их одежды, очевидно, раньше была солдатской формой. Они старались держаться вне поля зрения своего начальника, но он о них не забыл и вскоре удостоил внимания:

– Варум стоять?! Рашен швайн! Наел задница на государь корм! Работать шнелл!! Все достать! Запорю!!

Парни сначала попятились, но, когда один получил тростью по лицу, торопливо начали снимать одежду. Они были, наверное, вдвое крупнее тщедушных камчадалов, и дело пошло веселее. Вскоре на берег был вытащен небольшой, но, вероятно, очень тяжелый мешок, затем второй, потом они вдвоем извлекли из воды длинную связку железных штырей, потом…

Потом офицер заметил Митьку, с интересом наблюдавшего эту сцену, и накинулся на него, как пес на евражку:

– Стоять?! Почему стоять, биллять?! Арбайтен быстро! Вода груз таскать шнелл!! Шнелл, сука биллять!!!

Трость Митька перехватил совсем недалеко от своей головы, вывернул ее из офицерской руки и спокойно сказал:

– Орать не надо, ваше благородие. Я не из твоей команды. Иду по казенному делу, и ты мне не указ!

Он вернул хозяину палку, задумчиво посмотрел на копошащихся в воде солдат, на свой сжатый кулак и на офицера – дескать, врезать или не надо? Получилось так выразительно, что командир сразу сбавил тон:

– Кто есть ты такой?

– Служилый казак Верхнего острогу Иван Дмитриев! – четко отрекомендовался Митька. – Иду в Большерецкий острог по казенному делу. А по какому, никому сказывать не велено!

– Все здесь служилый должен слушать меня!! – опять возбудился офицер. – Я есть капитан-лейтенант Мартын Шпанберг!!

И вот тут Митьку «пробило»! Смутное знание стало явным – ну почти явным! Для полноты картины чего-то не хватало, какого-то кирпичика… Но он, казалось, вот-вот появится, только надо правильно сыграть свою роль!

– Да ты чо?! – глумливо изумился Митька. – Истинный Шалберх?! Во дела-а-а… Только невнятно мне: лейтенант ты али капитан?

– Ма-алчать, дур-рак! – срываясь на визг, заорал офицер. – Ты делать, что я говорить!

– Приказу такого не имею, – пожал плечами Митька, – а батогов от десятника нашего получать неохота!

– Ты есть тупой русский скотин! Я в экспедиция капитан Беринг. Он иметь указ ее императорское величество! Свой рука государыня указ, ты понимать? Все казак делать, что капитан приказать! Капитан посылать меня с груз ин Нижний штадт. Капитан приказать всем делать мне помощь! Кто не делать – есть изменник, бунтовщик! Ты понимать?

– Я понимать… – облегченно улыбнулся Митька. «Теперь почти ясно. Это – первая экспедиция Беринга. Он еще капитан, а не командор. А с этим Шпанбергом в будущем так и не разобрались: то ли он великий мореплаватель, то ли немецкий придурок, то ли все в одной кружке. Впрочем, он, как и Беринг, датчанин на русской службе. Во какой я умный стал – все-то знаю! А если сыграть на этом, небо на голову не упадет? Попробую…»

– Ты смеяться, скотин?! – по-своему понял улыбку собеседника командир. – Запорю!!

– Я понимать, ваш-бродь! – рявкнул Митька и вытянулся по стойке «смирно». – Прикажите костер запалить, ваш-бродь! Люди ж с холоду померзнут! Ну, как на Юдоме…

– Кхе… Гмы… – Офицер как будто воздухом подавился. – Откуда ты знать Юдома?!

– Дык, служилые сказывали, ваш-бродь! – охотно пояснил Митька. – Кто ж того не знает?! Прикажите костер, а?

– Костер… Фаер… – Офицер посмотрел на посиневших солдат, на двух камчадалов, которые уже собрались тонуть от холода и безысходности. – Тафай, делать быстро! Большой файер!

Упрашивать себя Митька не заставил – кинулся собирать дрова и растопку, благо добра этого вокруг было навалом. «Похоже, я его хорошо уделал! – одобрил он сам себя. – А ведь почти наугад клюнул! Я ж толком не знаю, что это за Юдома».

Перекат дорого обошелся путникам. Относительно благополучно его прошли лишь два из каждых трех батов. Остальные перевернулись или набрали воды через борта, а два и вовсе затонули вместе с грузом. Этот груз надо было поднять и вытащить любой ценой. Когда стало ясно, что за оставшееся до темноты время люди не управятся, Шпанберг приказал поставить себе палатку и приступить к приготовлению ужина. Неудача казалась ему серьезной, а свалить вину было не на кого. Поэтому капитан-лейтенант решил прибегнуть к испытанному способу: нацедил из заветного бочонка в серебряную кружку прозрачной жидкости, длинными тягучими глотками выпил до дна и закурил трубку. Вскоре на душе у него полегчало, но выход все равно не придумывался. Тогда он вспомнил про шустрого наглого казачка, с которым познакомился сегодня, и приказал денщику немедленно его разыскать. Заодно и писаря привести. Мартын Шпанберг не забыл, конечно, ни про отнятую трость, ни про мозолистый кулак служилого, которым тот явно ему грозил, но решил отложить месть на потом – никуда он не денется!