Сто страшных историй - Генри Лайон Олди Страница 20

Мы оставили его под присмотром Широно и поднялись в храм, сняв обувь у входа. Я предложил помощь настоятелю, но он отказался: не доверил мне свою котомку, сам внес ее внутрь и занялся приготовлениями. Я хранил почтительное молчание, не желая мешать, но святой Иссэн первым заговорил со мной.

– Вам известно, что значит обряд сэгаки[1]?

Я судорожно вспоминал давнюю науку старика.

– Это ведь «кормление гаки», голодных духов? Я верно помню?

– Верно, Рэйден-сан.

– Значит, мать Мэмору, ее дух…

– После смерти стал гаки? Прочтя ваше послание, я сразу это заподозрил. А сейчас, когда этого беднягу начало корежить уже на ступенях храма – убедился окончательно. Хотя есть ли в мире что-либо окончательное?

Последнюю фразу легко было списать на обычное философствование настоятеля, но по голосу монаха я понял, что оговорка существенна.

– Вам везет на редкие случаи, Рэйден-сан, – похоже, старику хотелось выговориться, поделиться своими соображениями с внимательным слушателем. – Не знаю, правда, рады ли вы сами столь сомнительной удаче… Но что есть, то есть.

Продолжая говорить, он извлек из котомки две узкие кипарисовые полочки на низких ножках-поперечинах. Полочки смахивали на подошвы слишком длинных сандалий. Это ж какая ступня должна быть, чтоб такие носить? Впрочем, на подошвах не вырезают строки из молитв. Сэгаки-дану, вспомнил я. «Подставки для гаки.» Видел похожие в храме на празднике Обон. Следом из котомки явились две простые глиняные чашки, грубые и пористые. За ними – связка ароматических свечей для воскурений.

– Обычно гаки не вселяются в людей, а донимают их, так сказать, снаружи. Мне пришлось раскопать весь свой ничтожный архив, чтобы отыскать этот свиток…

Свиток не замедлил явиться, но, как оказалось, не тот, о котором говорил настоятель. Судя по заголовку, искусно выведенному алой тушью, это был текст молитвы.

– Я отыскал запись всего об одном таком случае. Полвека назад в пригороде Киото некий нищий умер от голода на пороге лапшичной. Он просил у хозяина хоть горстку объедков, но хозяин отказал ему. Через несколько дней дух умершего вселился в хозяина – и тот, обуреваемый страшным голодом, все ел и ел, пока едва не скончался от обжорства.

– Позвольте спросить: а другие люди рядом с ним тоже испытывали голод?

– Да, об этом написано в свитке.

– Со мной рядом с Мэмору происходит то же самое! Думаю, не только со мной.

– Вы правы. Я тоже ощутил голод, когда ваш слуга принес этого несчастного.

– И что же, удалось избавиться от того духа, о котором написано в вашем свитке?

– Удалось. Но не сразу.

Настоятель извлек из котомки две некрашеные деревянные коробки: побольше и поменьше. Из большей он наполнил обе принесенные чашки вареным рисом, из другой добавил сверху несколько квашеных слив. После чего поместил чашки на «подставки для гаки», уже стоявшие на нижней ступени алтаря.

Я прислушался к своим ощущениям. Нет, голод не стягивал мои кишки в узел, а рот не спешил наполниться слюной. Есть хотелось не больше обычного. Все-таки нас с Мэмору сейчас разделяет приличное расстояние. Или это храм нас защищает?

– Хозяина лапшичной пытались отвести в храм?

– Пытались. Он согласился, но по дороге хотел увильнуть. Когда же его потащили в храм силой, с ним едва справились четверо крепких мужчин. На ступенях храма его начали бить корчи, и он едва не умер. По крайней мере, так пишет дознаватель из Киото. Пришлось отказаться от этой затеи. Но когда тамошний старший дознаватель службы Дракона-и-Карпа провел обряд сэгаки, привязав одержимого духом возле храма, где проводился обряд – голодный дух угомонился, насытился и доброй волей покинул хозяина лапшичной.

Я заметно приободрился. Если старший дознаватель из Киото справился – святой Иссэн тем более справится! А я помогу, чем смогу.

Настоятель расставил свечи в курильницы.

– Голодные духи не слишком умны. Зато они имеют редкую и неприятную способность вселяться в живых людей. Может показаться, что гаки владеют не одна, а две всепоглощающие страсти: утолить свой ненасытный голод – и отомстить тому, кого они считают своим обидчиком. Но это не так. Голод для гаки – не страсть, а наказание, посланное свыше за былые грехи. Голод без возможности удовлетворения – что это, если не наказание? Он мучит гаки, а гаки от безысходности мучит кого-то другого, на кого дух обращает свой гнев. Поэтому дух, сидящий в Мэмору, и пришел в службу Карпа-и-Дракона заявить о фуккацу. Старая женщина хотела выставить сына-изувера убийцей матери, что, в сущности, недалеко от правды. Хотела унизить, опозорить перед всеми. Получить грамоту о фуккацу она тоже не возражала. Завладей дух грамотой, утвердись в том, что теперь Мэмору – это его мать Котонэ… Это помогло бы духу оскорбленной матери закрепиться в теле сына. Дух полностью завладел бы чужим телом, истязая обидчика еще сильнее. Это вряд ли облегчило бы его собственные мучения, но духу ли задумываться о таком? Все это тоже своего рода голод, и он требует насыщения, хотя и ненасытен…

Я восхищался разумом старика. Из моего доклада монах сделал точные и глубокие выводы. Гаки? О них я не вспомнил. А о способности гаки вселяться в живых людей и вовсе-то не знал! Грамота, закрепляющая статус духа в чужом теле? Нечто подобное я и сам подозревал. Привет, Иоши из Грязного переулка! Ты ведь тоже хотел грамоту? Криком о ней кричал, день и ночь?

Грамота для духа. Надо запомнить на будущее.

– Но о том, что его могут разоблачить, дух матери не подумал. А когда узнал о наказании, грозящем за обман и сокрытие фуккацу – испугался. Решил, что его в теле сына отправят в ссылку, где он будет голодать. Вы и сами это отметили в записке. Неутолимый голод, Рэйден-сан! Для гаки это страшнее всего. Вот мать и пошла на попятный, поспешила заявить от лица сына, что никакого фуккацу не было, но просчиталась. Замечу, вы хорошо чуете обман.

– Благодарю, Иссэн-сан. Он все время просил еды, даже когда заявил, что никакого фуккацу не было. А еще он ни разу не назвал меня «господином» или «господином дознавателем». Впрямую не грубил, даже извинялся, но ни разу не обратился как подобает! Виноват, я поздно обратил на это внимание…

– Но все-таки обратили. Духи умерших, даже оставаясь здесь, уже не принадлежат к миру живых. Для них не существует господина и слуги, самурая и торговца… Но самое важное, что вы выяснили, Рэйден-сан – это то, что поведение Мэмору изменилось не сразу после смерти его матери. Как вы верно заметили в письме, фуккацу не может произойти через десять – или более – дней после смерти. Значит, это не обычное фуккацу, а неупокоенный дух в чужом теле, предположили вы. И ваше предположение полностью подтвердилось.

Святой Иссэн извлек из котомки гладко оструганную и отшлифованную дощечку и принадлежности для письма. Оглядел алтарь. Едва заметно кивнул – сам себе.