Безумный Макс. Генерал империи - Михаил Ланцов Страница 20

Керенский спокойно работал с документами, пребывая в приподнятом настроении. Этот проклятый Меншиков сдох, сгорел в своём особняке. А сколько было слов! Сколько предупреждений не связываться с ним. Даже немцы и те – рекомендовали поступать предельно осторожно: дескать, он вообще не человек и от него можно ожидать всего, чего угодно. А он взял и сдох. Как паршивая собака. Ну как тут не радоваться? Да ещё так удобно!

Он уже договорился с министром внутренних дел, и тот готовился дать официальную информацию в газетах о том, что покушение совершено эсерами-бомбистами. И это не могло не радовать. Ведь одним удачным ходом он устранял опасного оппонента и перенаправлял народный гнев на ставших уже совершенно неудобными вчерашних союзников. И расследование покушения на царскую семью пора заканчивать, назначив тех же виновных. Чтобы посильнее. Чтобы от души их приложить.

Да, республика пока не получалась. Возможно, даже придётся признать права какого-то из Романовых. Но уж что-что, а конституционную монархию с резко ограниченными правами суверена получится сделать совершенно точно. И он, скорее всего, войдёт в историю как спаситель Отечества. Сейчас главное – не прозевать момент. Он за вчера уже успел написать целую статью и с десяток заметок в разные газеты: рассказывал, какого замечательного человека потеряла Россия и какие мерзавцы – революционеры, совершенно потерявшие край в своей ненасытной жажде крови. Сегодня-завтра они пойдут в печать. К нему уже подключились «лучшие люди России» в своём решительном осуждении «кровожадности сторонников Директории». Так что травля уже началась и скоро грозит стать поистине всеобъемлющей. Они плохие – он хороший. Армия за Меншикова? Так и он за него. Уж теперь-то полиция на его старых союзничков да соратничков спустит всех собак… охотно и радостно. И армия ей поможет. И народ, среди которого Меншиков был весьма популярен. Вот была проблема. Раз – и проблемы нет. Сама издохла.

Александр Фёдорович довольно улыбнулся и, откинувшись на спинку стула, потянулся. День грозил стать удивительно удачным.

– Чёрт побери… – тихо произнёс он, – до чего же приятно, когда твои враги дохнут!

С этими словами встал. Прошёлся до шкафа. Достал бутылку виски и коробку с сигарами. Гильотинку. Спички. Пепельницу. Бокал. Разложил на небольшом журнальном столике, что стоял возле диванчика. Плеснул себе виски в тару. Аккуратно обрезал кончик сигары. Пригубил виски. Прикурил. Пыхнул. Посмаковал. Ещё раз пыхнул. И, откинувшись на спинку, зажмурился от удовольствия. В такие моменты он особенно любил жизнь и верил в свою звезду.

Вдали послышались частые, быстро приближающиеся шаги. Нервные. Нехорошо. В обычные дни он бы напрягся, но сейчас ему было плевать. У него – всё хорошо. Просто отлично!

Рывок дверной ручки. И в кабинет влетает Милюков, вспотевший и совершенно запыхавшийся.

– Он воскрес! – полным ужаса голосом воскликнул Павел Николаевич. – ВОСКРЕС!

– Что Вы несёте?! – скривился Александр Фёдорович, совершенно недовольный таким началом разговора. – Кто воскрес? Что за бред?

– МЕНШИКОВ!!! – срываясь на визг, прокричал Милюков. – МЕНШИКОВ ВОСКРЕС!!! – после чего сделал три быстрых шага. Схватил с журнального столика едва початую бутылку виски и, опрокинув, начал заливать в себя. Глоток за глотком. На глазах ошарашенного Керенского.

– Павел Николаевич, потрудитесь объясниться. Что произошло? – спросил он, когда Милюков, отпив с треть бутылки, громко рыгнул и, отшатнувшись к шкафу, сполз на пол. Где и сел с потерянным видом.

– Боже правый, да как же это возможно? – тихо прошептал он и истово перекрестился.

– Что возможно? Что?! Скажите уже толком!

– Меншиков… Вы понимаете, Александр Фёдорович, я своими глазами видел, как обугленный труп этого мерзавца укладывали в гроб. Своими глазами… да… И вот, Вы представляете, стою я сегодня на службе на помин его души, как этот мерзавец отбрасывает крышку гроба и вылезает… Скучно ему там было, видите ли… СКУЧНО!!!

– Что Вы несёте? – покачав головой, произнёс Керенский, с жалостью глядя на Милюкова.

– Если бы это всё было бредом… Боже! Ну пожалуйста! Пусть это всё будет бредом! Молю! – перекрестился. Грустно взглянул на Керенского. Вздохнул. И продолжил: – Ночью, ближе к утру, в церкви случилось что-то странное. Охранник весь белый как лунь и заикается. Говорит: призрак к нему приходил. Вот сознание и потерял. А как пришёл в себя – увидел ворота храма нараспашку: как входные, так и алтарные. Свечи и лампады потушены все, кроме одной свечи, что у гроба стояла. Чего только человеку не почудится? Я подумал: перепил. Хотя он вёл себя очень странно.

– А он был пьян?

– Ещё как. В хлам. Едва языком ворочал. Но, говорят, он напился уже после. На глазах полицейских.

– Мистика, – покачал головой Керенский. – Впрочем, с Меншиковым её много. Всё вокруг него ею пропитано.

– Вызвала меня полиция. Благо ночевал в отеле неподалёку. Вошёл в храм. Стало там сильно свежее. Только от гроба несло по-прежнему. Разве что к запаху горелого мяса добавились ещё нотки тухлятины. Всё-таки жара стоит. Неудивительно. Зажгли служки свечки с лампадками. Пригласили людей. Начали службу… И тут как крышка от гроба вверх подлетит! Словно её какая-то сила неведомая отшвырнула. Чуть людей не зашибла. И Меншиков садится в гробу.

– Прямо горелый? – скептически поинтересовался Керенский.

– Если бы… если бы… Живой, здоровый и то ли с бодуна, то ли пьяный. Даже в мундире. Как поговаривают – в том самом, в котором сгорел. Только грязный, помятый и пованивает. Всё-таки с тела натекло. Хочешь не хочешь изгваздаешься.

– Бред какой-то… – покачал головой Керенский, всё ещё не веря Милюкову.

– Так вот, этот бред оживший вылез из гроба. Прошёл в алтарь. Умылся святой водой. Выжрал бутылку кагора. И, распевая странные песни, отправился на вокзал. Хотел на вокзал. Но я его уговорил хотя бы привести себя в порядок, помыться и передохнуть. Он сейчас в моём номере в том отеле, где я ночевал.