Подкидыш ада - Геннадий Прашкевич Страница 2

От индейца, пойманного на берегу при наборе пресной воды, капитан Морт узнал, что в крошечном поселке уже полгода прячется команда затонувшего на реке приватирского судна. Из обломков, выбрасываемых течением на берег, негодяи даже сумели построить небольшое судно. «Бато, – объяснил индеец капитану, хотя речь шла все-таки о лодке, а не о какой-то там долбленой пироге. – Злой дух Даи-Даи вселился в плохих людей. Они всех убьют».

Подумав, капитан Морт решил сам захватить пиратов.

«Каждое лицо, – сурово напомнил он команде, если возьмет в плен любого пирата на море или на суше или убьет такового при сопротивлении, при представлении необходимых доказательств умерщвления, будь то ухо, нос или другая часть тела, получит за убитого соответствующее вознаграждение. За командира – сто фунтов, за рулевого, боцмана или плотника – сорок, за всех прочих по десяти. Так сказано в Морском уставе, и если кто забыл эти простые слова, я напомню их вам завтра, когда развесим негодяев по реям».

«Боже, храни королеву!» – дружно ответила команда.

Но капитан Морт хотел убедиться в их решительности. Он не первый год бороздил южные моря и знал, с какими людьми обычно приходится иметь дело. «Если вы забыли Морской устав, – сурово напомнил он, – знайте, что для труса преждевременная смерть ни в коем случае не будет единственным наказанием. Я знаю, что порок вам привычен, вы ежедневно в нем упражняетесь. Только истинная служба Господу и королеве может вас спасти». И столь же сурово напомнил, что трусов и отступников ждет вовсе не рай, а кипящее озеро расплавленной смолы. И поведут их в рай не при свете корабельного фонаря, а при мерзких отсветах свечей, вылитых из человечьего жира. Звук адского потрескивающего огня, сурово напомнил капитан Морт, любого заставит трепетать, ибо как можно богобоязненному человеку жить при вечном пламени? «Трусость и грех есть главное унижение человеческой натуры. Господь и королева этого не терпят».

И яростно указал шпагой на голову голландского приватира, месяц назад отделенную от тела и очень уместно украсившую бушприт «Делисии». Голландец попал в руки капитана Морта при потоплении шлюпа «Южная орхидея». Ничего личного.

Первое превращение Аххарги-ю не удалось.

Он промахнулся. Он не вошел в сознание капитана.

Хуже того, он возник рядом с джентльменом, как некое его идеальное отражение, как чудесный материальный двойник – богатые, но частично уже сорванные кружева на обшлагах, шпага, белый парик на потной голове, полосатые чулки, изломанный в крике рот, исторгающий богохульства. Одноногому с топором пришлось бы совсем плохо, поскольку капитан Морт умело загнал его в угол между фальшбортом и надстройкой, но появление двойника пусть на секунду, но ошеломило капитана. Не имея времени осознать суть случившегося, он просто пронзил своего двойника шпагой. Видимо, он не считал такие происшествия добрыми и не хотел, чтобы второй капитан Морт принялся командовать. Аххарги-ю даже вскрикнуть не успел: стремительная шпага проделала в двойнике такую дыру, что удержаться в чужом теле оказалось невозможно.

Тогда Аххарги-ю вошел в сознание канонира Джеббса.

Умело орудуя банником, черным от гари (им недавно прочищали ствол пушки), канонир Джеббс видел спрятавшегося за бухтой троса черного мальчишку – ефиопа, снятого капитаном Мортом с борта потопленного гвинейца, под черным гафелем доставлявшего невольников к берегам Америки.

Маленький ефиоп стонал.

Он стонал не от ран. Ему было страшно.

Он совершенно не понимал белых людей. Он совершенно не понимал событий, в которые вовлекла его судьба во время той последней несчастной прогулки по родному гвинейскому берегу. Ему почему-то казалось, что это из-за него разные белые люди так неутомимо ссорятся, стреляют и убивают друг друга. Он никак не мог взять в толк, что в нем такого хорошего, что эти странные белые ради него забывают сон и отдых?

Аххарги-ю тоже ничего не понимал.

Кто-то ударил его сзади кортиком. А выстрел сразу из двух пистолей довершил дело.

Банник с грохотом покатился по окровавленным доскам. Отброшенный выстрелом канонир ужаснул маленького ефиопа не меньше, чем недавнее появление капитанского двойника. А вновь выброшенный из чужого тела Аххарги-ю почувствовал удушье. Мембраны отбора жгло, сайклы слезились. Чтобы не сгореть в слишком активной для него среде, Аххарги-ю, не раздумывая, вошел в тело только что убитого обрушившимся обломком реи корабельного плотника.

Нападавшие и отбивавшиеся оцепенели.

Они впервые видели, как поднимается на ноги труп, у которого надежно проломлена голова, а обе ноги выше и ниже колен перебиты картечью. Отрубленная кисть руки валялась на просмоленных досках палубы, левый вытекший глаз плотника ничего не видел, зато правый вращался. Он ужасно подмигнул остолбеневшему капитану Морту и попытался что-то крикнуть, может, даже: «За королеву!» Но для пущей надежности корабельного плотника коротким копьем тут же пришили к планширу, чтобы впредь никогда не вытворял такого.

Аххарги-ю растерялся.

На протяжении двух минут его трижды выбивали из чужих тел.

В этом мире явно не любили двойников, это он понял. Также не любили и покойников, это он тоже понял. Контрабандер, кстати, упоминал схожие случаи. Однажды он, например, сам пытался притвориться Козловым. Хотел почувствовать их отношение к жизни, а получилась какая-то чепуха. Сперва его крепко прижали лицом к мутному зеркалу, а потом били бутылками.

Вся триба.

Как с ума сошли.

Но так оно и должно происходить, помнил Аххарги-ю.

Ведь существа, не вступившие на тропу разума, боятся отражений.

Они сердятся, увидев свое отражение в зеркале или в тихой воде, и всегда ведут себя в этих случаях агрессивно. Неясной оставалась лишь суета, царящая на палубе «Делисии». Картечь, шпаги, топоры… Может, они размножаются делением?.. Аххарги-ю опять нырнул в искалеченное, пришитое копьем к борту тело корабельного плотника. У него не хватало не только кисти руки, но Аххарги-ю за считаные доли секунды успел нарастить казавшуюся ему нужной массу. Раздробленные ноги мертвеца вдруг будто распухли, грудь сильно выпятилась. Искалеченный мертвец вызывающе возвысился над дерущейся толпой, а рваные клочья дыма, окутавшие палубу, придали ему непомерно грозный вид. Конечно, несколько избыточные уши… Но они помогали улавливать беспорядочные сигналы… «Еще, еще… У тебя так сладко получается…» Обозленная душа плотника путалась в оплывающем сознании, что-то там выскребала, ругалась, никак не хотела отправляться к вонючим серным озерам. В принципе Аххарги-ю ничего не имел против симбиоза, но пуля, выпущенная одним из оборванцев, в панике бегущих с палубы «Делисии», окончательно вышибла из плотника душу.

Времени не было.

Аххарги-ю впрыгнул в боцмана.

2

Чужие волосы падали на глаза, потная кожа чесалась.

Зато Аххарги-ю получил передышку. Он дышал полной грудью.