Драконья справедливость - Дэниел Худ Страница 2

Лайам спешно уложил дорожные сумки и на следующее утро прибыл к месту сбора процессии. Кессиас приехал его проводить. Стоя бок о бок, они наблюдали, как строится караван. Он показался Лайаму довольно внушительным.

— Да, верно, рассмеялся эдил. — Наш герцог щедр. Я вам разве не говорил? Любому, кто сопровождает в поездке ареопаг, выделяется пара лошадок из конюшен его высочества. Теперь вы, милый мой, птица большого полета. Привыкайте вкушать от щедрот. В дороге к вашим услугам будет предоставлено все.

— Выходит, вы подыскали мне тепленькое местечко? — улыбнулся Лайам, одобрительно глядя на предотъездную суету.

Кессиас опустил взгляд и прокашлялся.

— Говоря по чести, Ренфорд, тепленькое, но не особенно мягкое.

— То есть? — озадаченно спросил Лайам.

— Видите ли, — промямлил эдил, — я возражал против этакой торопливости. Как и госпожа Присциан. Иное дело, если бы старик Саффиан был жив. Однако его вдова ничего и слушать не стала. — Все еще пряча глаза, он торопливо закончил: — Ваше решение ехать несколько успокоило нас, поскольку… поскольку вы — это вы.

Лайам не понимал, отчего его приятель так нервничает. Или он что-то таит?..

— Вы что — не обо всем мне вчера рассказали?

Эдил вскинул ладони.

— Нет-нет! Просто… просто в герцогстве сейчас творится много неладного. Черная магия, вызовы демонов… Разве я об этом не говорил?

Лайам кивнул.

— Да… в общих чертах. — Он указал на свой вьючный тючок, не особо скрывавший рукояти пары мечей. Один клинок был обычным, второй — заговоренным. Из коллекции чародея, с которым Лайам когда-то водил дружбу. — Я на всякий случай прихватил с собой кое-что.

— Чудесно, — кивнул рассеянно Кессиас и вдруг забубнил с неожиданным пылом. — Слушайте, Ренфорд! Следите во все глаза за всем, что творится вокруг! Но старайтесь не раскрываться. Вдове вовсе не обязательно знать, что за ней существует пригляд!

Тут появилась и сама госпожа Саффиан в черном траурном одеянии — с закрытым вуалью лицом. За ней семенил дородный низенький человек — квестор Проун, как оказалось. Последовал церемониал взаимного представления, потом все стали усаживаться на лошадей, потом конный поезд потихоньку тронулся с места. За всей этой возней Лайам так и не успел расспросить приятеля, что, собственно, он имеет в виду.

И вот тремя днями позже, глядя на Уоринсфорд, Лайам вернулся мыслями к Кессиасу и подумал, что тот напрасно тревожится. Путешествие проходило достаточно гладко и, пожалуй что, скучновато.

«Просто наш бравый эдил привык волноваться».

Ослабив повод, он пустил лошадь шагом вниз по холму, но окрик стражника заставил его натянуть поводья.

— Эй, квестор Ренфорд, постойте! Вам вниз нельзя!

— Да? Почему же?

Эти охранники знали Лайама еще по Саузварку и в какой-то степени взяли его под свое покровительство.

«Хорошо, что взяли, — уныло подумал Лайам. — Остальным, похоже, до меня дела нет вообще».

— Ареопагу полагается въезжать в города в полном составе, — объяснил стражник. — Таков, извините, порядок.

Сзади послышался еще один оклик:

— Квестор Ренфорд! Будьте любезны нас подождать!

Он узнал голос вдовы Саффиан.

Стражник кивнул.

— Так уж заведено.

Пожав плечами, Лайам стал ждать, когда к нему подтянется вся остальная компания, а подтягивалась она добрую сотню лет. По его мнению, поезд и так полз чересчур медленно и уж совсем замирал на месте, когда на пути процессии встречались холмы. Наконец поблизости замелькала вуаль.

— Вижу, вам не терпится поскорей оказаться на месте, — сказала председательница ареопага, сухо кивнув. На ней были черный дорожный плащ, простой, но добротный, и широкое платье, скроенное для верховой езды по-мужски. — Мне тоже этого хочется, квестор, но в Уоринсфорд мы должны въехать вместе.

Она повела крючковатым носом и ощупала Лайама взглядом серых выпуклых глаз.

— Да, госпожа председательница, мне это только что объяснили.

Лайам кивком указал на стражников, которые уже приосанились в седлах, подняли копья и уперли их в стремена.

— Это лишь церемония, — сказала она, — но нам следует неукоснительно ее выполнять. Впереди — стража, а вы будьте любезны расположиться немного левее!

Предложение прозвучало словно приказ. По сути оно и было приказом. В тоне, которым он был отдан, слышалась сила, а то, как спокойно держалась вдова, невольно внушало к ней уважение.

«Ведь она только что похоронила мужа! С тех пор прошло каких-то четыре дня!»

Каких-то четыре дня, а сколько уже сделано! Ареопаг приведен в действие и приближается к месту первой своей остановки! Это ли не подвиг со стороны женщины, которой повелевает быть слабой само ее естество?

Поезд начал спускаться с холма, но солнце успело наполовину скрыться за горизонтом. Стражники развернули штандарт с эмблемой, которую Лайам в сумерках не сумел разглядеть. Он ехал слева от вдовы Саффиан, движениями руки успокаивая дракончика. Госпожа председательница вернулась к прерванному разговору с квестором Проуном и вновь перестала его замечать. Речь сейчас, как, собственно, и в течение всей дороги, шла о делах, которые предстояло суду разобрать. Лайам одно время пытался следить за ходом этих бесед, но председательница и чиновник переговаривались на языке, понятном лишь им двоим, часто ссылаясь на былые истории, о которых любопытствующий новичок никогда и не слышал. Более того, его даже аккуратно обрезали, когда он попробовал о чем-то спросить. Вдова Саффиан — вежливо, но недвусмысленно — дала понять господину второму квестору, что вопросы судейские дознавателя не касаются и что тому вовсе незачем изображать к ним интерес.

«Было бы неплохо, если бы они хотя бы немного времени уделили тому, что может меня касаться», — подумал Лайам с обидой.

Дознавателем Лайам был неплохим, а в глазах эдила Кессиаса — просто-таки превосходным, но он совершенно не понимал, что от него может потребоваться сейчас, он даже приблизительно не представлял себе, какие дела его ожидают. Внезапное назначение на должность не позволило ему ознакомиться с необходимыми документами, а когда они выступили в поход, первый квестор ясно дал новичку понять, что выкапывать эти бумаги из обозных укладок довольно хлопотно. Наконец он категорически отказал Лайаму в доступе к ним, заявив, что тот, кто махом уселся в высокое кресло, вовсе не должен нуждаться в каких-то писульках — опорой ему несомненно послужит природная гениальность. Пораженный таким хамством, Лайам решил все оставить как есть.

Поэтому к Уоринсфорду он приближался со смешанным чувством. С одной стороны, Лайама снедало радостное нетерпение, с другой — дни после отъезда из Саузварка казались ему пущенными на ветер, и это его удручало.