Наемник - Эйке Шнайдер Страница 19

Хаук нахмурился.

— Если чистильщики не смогут остановить тварь, никто ее не остановит, — настаивал Эрик. — Мечи ее не берут, и дар тоже.

Он оглянулся туда, где один из чистильщиков только что отсек твари щупальце, а второй немедленно обрушил на отсеченное поток огня.

— В смысле, обычные мечи не берут. У твоих людей ведь нет клинков из небесного железа?

Хаук покачал головой, не отрывая взгляда от происходящего. Тварь хлестала щупальцами, пытаясь ухватить живое, но ловила лишь воздух. Чистильщики двигались стремительно и точно. Чересчур стремительно и чересчур точно.

— Люди ли они? — выдохнул Хаук.

— Были людьми. Теперь — не знаю.

Эрик и правда не знал. Обряд посвящения чистильщиков менял человека: говорили, что он раскрывает истинные возможности тела и разума. Все, что Эрик заметил в себе— плести стал намного быстрее и четче. Все, что заметил в других — они умудрялись перенести такие раны, которые убили бы на месте любого пустого и большинство одаренных. Если бы слуга, которого сожрали твари, был чистильщиком, Эрик попытался бы его спасти прежде, чем милосердно прикончить. У пустого шансов не было.

— Уходи, — повторил Эрик. — Ты нужен своим людям. И Адела наверняка испугалась. Ингрид ей пока чужая, так что лучше бы ты был рядом.

— А ты?

— А я пригляжу тут. На всякий случай.

— Ты же сказал: могут справиться только чистильщики.

— Я не сказал, что буду сражаться. Я сказал «присмотрю».

Хаук, кивнув, двинулся к своим людям, сгрудившимся поодаль. В темноте было не разобрать очертаний фигур и лиц, Эрик только надеялся, что у Ингрид хватит здравого смысла — или ответственности перед нанимателем, поручившим ей жизнь собственный жены — не вмешиваться.

Он и сам не собирался вмешиваться. Не его это дело, да и незачем привлекать к себе лишнее внимание. Он просто телохранитель-одаренный, где-то чересчур любопытный, где-то чересчур ответственный, оставшийся поглазеть на схватку — как другие люди глазеют на собачьи бои — и присмотреть за добром своего нанимателя, а то вдруг чистильщики, победив тварь, прихватят что лишнее. Хотя они и так прихватят, что захотят, хоть лошадь, хоть женщину. С чистильщиками не спорили — себе дороже. Он сам как-то, по молодости и глупости, попробовал…

Пламя то вспыхивало, слепя, то исчезало, оставляя перед глазами разноцветные пятна. Кто-то из чистильщиков держал над тварью светлячок: яркий, читать можно было бы, если бы вдруг кому-то пришло бы в голову сейчас читать — и, наверное, благодаря этому светлячку огонь слепил не так сильно, а тьма не казалась кромешной. У Эрика же от вспышек огня разболелась голова, и он начал жалеть, что остался.

За чем он, собственно, собирался присмотреть? Кто бы ни победил, исход будет понятен и если наблюдать издалека — оттуда, где собрались все остальные. Даже Ульв, оставшийся в живых слуга, всхлипывая и дрожа, когда прошел первый ужас и оцепенение, рванул к своим, не дожидаясь приказов господина.

Помочь Эрик ничем не поможет. Когда тварь собиралась в единое существо, плетения переставали на нее действовать, рассыпаясь, точно от прикосновения к небесному железу. Меч — по крайней мере, тот, что у него был сейчас — тоже ничем не поможет, сталь тварь просто разъедала, точно крепкое купоросное масло. Эрику доводилось это видеть.

Так что за странная сила заставляла его стоять и смотреть, как мечутся по воздуху щупальца, как рубят их чистильщики, как вспыхивает, ревя, пламя, сжигая отрубленное прежде, чем оно успевает рассыпаться на отдельные бусины и стечься назад к общему телу?

Даже если кто-то из чистильщиков не…

Он выругался, поняв, что снова накаркал: щупальце метнулось по земле — травы вокруг уже не осталось, что не вытоптали и не разъела тварь, то выжгли, — и один из людей его не заметил. Его ухватило за ногу и поволокло к твари.

От крика зазвенело в ушах. Эрика тварь касалась лишь раз, когда у него брали образец крови, по которому орден всегда мог найти своих людей. И ту боль он запомнил на всю жизнь: от раны по телу словно растекался жидкий огонь.

Командир успел срубить летевшее в него щупальце, извернувшись, отсек и то, что тащило его соратника. Попытался плетением отшвырнуть тело прочь, но тварь оказалась быстрее — уцепила упавшего поперек плеч, снова потащив к себе. Командир мельком глянул на своего человека, но помочь ему не успевал, увяз в схватке. Метнувшийся к раненому чистильщик перерубил щупальце, но отбросить товарища не успел — пришлось защищаться самому.

Раненный выл и корчился, бездумно ухватил руками тварей там, где мог дотянуться, закричал еще отчаянней — дымчатые бусины впились и в его руки, уходя в мясо. Эрик стиснул зубы. Это не его битва. Не его. Если его узнают, ему…

Он метнулся к чистильщикам, плетением отшвырнул раненого подальше от твари, и еще раз, чтобы не дотянулась.

— Эгиль, ворон не считай! — рявкнул командир, добавив такое, что даже привычный ко всему Эрик на миг заслушался. — Потом разбираться будем, что за…

Если в нем узнают беглого чистильщика, ему конец. И Ингрид тоже. Даже если им удастся одолеть этих четверых, орден их в покое не оставит. Как там Альмод это называл… сыск? Пустят по следу сыск, и их найдут. Заодно припомнив и убитого якобы Эриком чистильщика в Белокамне. Альмод заявил, что и пальцем не шевельнет, чтобы восстановить его доброе имя. В тот миг Эрику было все равно. Кто знает, каков он, тот не поверит в его виновность, а на мнение остальных ему плевать. Мир большой, в нем найдется место и беглому «убийце», подумаешь, кроме столицы, теперь не стоит соваться и в Белокамень. Как будто других городов нет. Сейчас… Да и сейчас плевать, по большому-то счету. Убийца он или нет, дважды дезертира просто сунут в петлю — и вся недолга. Так что зря он вылез. Но еще можно сделать вид, что он просто перепуганный дурак, сунувшийся не в свое дело. А что несчастного сожрут — так бессмертных в этом мире нет…

Эрик прошелся огнем по тем тварям, что еще не успели уйти в тело: ожоги можно вылечить, омертвение, что распространяла вокруг себя тварь — нет. Точнее, не так. Было одно плетение. Его, Эрика, авторское дипломное творение, которое он задумывал вовсе не для борьбы с тусветными тварями. Он и о тварях-то толком тогда не знал и думал о застарелых рубцах да хитрых опухолях, которые не достать обычным лекарским ножом. На его беду, на той защите оказался Альмод, командир отряда чистильщиков, что как раз искал в отряд четвертого взамен погибшей… Уна ее звали, Эрик помнил имя до сих пор, хотя никогда не видел ту девушку. А плетение объявил своей собственностью орден, запретив учить ему не чистильщиков. Оно позволяло — кроме боевого применения — лишить жизни попавшую в тело тусветную тварь и остановить омертвение, которое рано или поздно доходило до жизненно важных органов.

Если чистильщики узнают плетение…

Если узнают в нем беглого…

Раненый корчился, обхватив себя руками поперек груди. Эрик с силой развел их — ладони оказались изъедены до костей, одно плечо тоже, на груди зияли ребра, дыра в грудине, прямо под ямкой между ключицами. Эрик не успел даже ругнуться — тварь пробила дугу аорты за миг до того, как он закончил плетение. В лицо плеснуло кровью. Он торопливо прикрыл дыру ладонью, точно это могло помочь. Стер кровь рукавом, ухватил плетением тварь — едва успел прежде, чем ее унесло прочь от сердца. Выдернул, получил еще порцию чужой крови — едва увернулся. Попытался срастить отверстие в аорте плетением — сорвалось. Ах, да, омертвение. И не срастется, пока его не убрать.