Ночь черного хрусталя - Владимир Михайлов Страница 18

— Не буду, — сказал он послушно. — Не хотите, не надо. Тогда сделаем так: мы бежим к машине, а вы идете, не спеша. Пока доберетесь, мы уже выясним, что там с нею. Все — в пределах прямой видимости, не бойтесь. Но в случае чего — не стесняйтесь, кричите погромче.

— Вы еще не знаете, как я умею кричать, — сказала она.

— Ну, господин Граве, в путь?

Они пошли быстро, почти побежали к торчавшей из канавы машине. Ева медленно шла вслед им, прикусив губу: ноги болели все сильнее, женщина не сводила глаз с быстро отдалявшихся спутников и то и дело спотыкалась — тогда боль пронизывала ее от пальцев ног до самого сердца. Двое приближались к машине: вот они достигли ее, остановились, немного постояли, Милов поглядел в сторону Евы, она махнула ему рукой, сигнализируя о благополучии, — тогда он спрыгнул в канаву. Женщина прошла уже полдороги до них, когда он показался снова, что-то сказал Граве, снова поглядел на Еву — она не различила, улыбнулся он или нет, солнце светило ей в лицо. Теперь и Граве полез в канаву — видимо, там нужно было что-то сделать вдвоем. Ева шла, ожидая, что машина вот-вот дрогнет и начнет задним ходом вылезать из канавы. Вместо этого, когда идти осталось уже совсем немного, оба мужчины снова показались; они словно бы пытались вытащить на дорогу что-то тяжелое. Вытащили. Положили. Ева снова подняла ладони к щекам: то был человек. Она побежала, уже не обращая внимания на боль, припадая на ногу. Милов бросился ей навстречу, подбежал, схватил ее руку:

— Так плохо?

— Да вот… немного не повезло.

— Сядьте. Давайте ногу. Ну-ка…

— Ох!

— М-да… Как это вы?

— Еще в реке… о камень или корягу…

Он поднял ее на руки, хотя она и на этот раз попыталась было протестовать, и понес к машине, испытывая странное, самому ему непонятное чувство, ощущение ноши, которая не тяготит, напротив, прибавляет сил, чуть ли не в воздух поднимает. «Маленькая ты, — подумал он, — легонькая…»

Он бережно опустил ее наземь — посадил невдалеке от вытащенного из машины и теперь лежавшего на травке под деревом тела. Ева взглянула и невольно вскрикнула.

— Вы его знаете, Ева?

— Это же доктор Карлуски! Мой шеф по клинике… Он должен был сейчас находиться с детьми. Ничего не понимаю…

— Это точно он? — быстро, требовательно спросил Милов.

— Я работаю с ним шестой год… — Ева, встав на колени, поискала у лежавшего пульс, подняла веки. — Еще теплый… Снимите с него… или хотя бы расстегните… Рубашку тоже. По-моему, пуля, хотя я, конечно… Почти нет крови — скорее всего, внутреннее кровоизлияние…

Она еще что-то говорила — Милов не слушал. «Он бежал, — думал Милов. — Значит, меня все же опознали и его предупредили. Убили его случайно? Если нет — значит, они сами рвут свою цепочку. Решили затаиться, переждать? Или что-то другое? Так или иначе, в Центре теперь делать нечего. Остается город. Карму гант шесть, квартира тринадцать, ключ «Дромар»… Да. Город».

— Какой ужас! — сказал Граве, он был ошеломлен. — Теперь просто необходимо вызвать полицию сюда…

— Давайте без лишних слов. Займемся делом, — и Милов стал влезать в кабину через левую переднюю, не помятую дверцу. Приглушенно взвыл стартер — раз, другой. Мотор не заводился. Милов вылез, поднял капот, посмотрел.

— Тут электронное зажигание. Граве, вы в нем смыслите?

— Надо посмотреть… — ответил Граве осторожно. Он подобрался к мотору справа, — пришлось даже опуститься на колени, — с минуту смотрел.

— Милф, в багажнике должны быть инструменты — сумка…

— Тут их три.

— Самую маленькую… — Граве принял сумку, раскрыл, снова наклонился над мотором. — Ага, ясно — все просто, Милф, вы и сами бы поняли… Найдите мне кусочек фольги, здесь просто сгорел внутренний предохранитель.

— У меня есть сигареты, — сказала Ева.

Милов несколько мгновений смотрел на нее очень пристально, словно то, что у женщины оказались сигареты, было случаем из ряда вон выходящим.

— Интересно, а какие вы курите?

— Салем, — сказала она, — при случае, по настроению… Вот вам фольга.

Минуты через две мотор взревел. Милов, сидя за рулем, включил задний. Машина, завывая и пробуксовывая, все же выползла на дорогу. Остановилась. Мотор ровно работал на холостых. Граве из канавы критически посмотрел на нее.

— Ничего, — сказал он, — не очень помялась. Он очень аккуратно съехал.

— Видимо, жил еще секунду-две, — сказал Милов.

— Неужели мы так и оставим его — бросим на дороге? — сказала Ева. — Он был хорошим врачом, прекрасным человеком…

Милов посмотрел на нее как-то странно.

— Мир праху его, — сказал он. — Но нам нужны живые.

— Там, впереди, обычно дежурит дорожная полиция, — предупредил Граве. — Я полагаю, нужно остановиться и сказать им, дать все необходимые объяснения. Иначе…

— Посмотрим… — ответил Милов неопределенно.

— Прошу вас, не относитесь к этому легкомысленно. Мой гражданский долг… Видите? Вот они стоят! Тормозите, прошу вас.

— Это не полиция, — сказал Милов. — Какие-то штатские. Им мы не обязаны давать показания.

Впереди, близ щита с названием города, и в самом деле стояли трое. Один из них повелительно взмахнул рукой, приказывая остановиться.

— Шутник, — проворчал Милов сквозь зубы. Он включил правый поворот и подвернул чуть ближе к обочине, чтобы можно было подумать, что машина сейчас остановится. Но, почти поравнявшись со стоявшими, резко нажал на газ. Машина рванулась, едва не сбив стоящего у самого полотна.

— Пригнитесь, Граве, — посоветовал Милов.

В зеркале заднего обзора он видел, как один из оставшихся позади поднял автомат, но как-то нерешительно — и опустил, так и не выстрелив. Однако тот, которого чуть не сбили, вытянул руку с пистолетом. Прозвучал выстрел, но машина была уже далеко.

— Разве можно стрелять! Мы же не сделали ничего такого! — возмутился Граве.

— Сукины дети, — сказал Милов.

— Но, господин Милф, вам все же следовало остановиться. Пусть это и не полиция, но все-таки… Я не понимаю: вы к ним относитесь враждебно, по-моему, но ведь, если я вас правильно понял, вы тоже сторонник защиты природы, не так ли?

— На такой дороге, — сказал Милов мрачно, — в два счета можно пропороть шину… О чем вы? Да, о природе… Я — за ограничение, а может, и за прекращение этой бесконечной кавалерийской атаки, когда техника вкупе с прикладной наукой скачет с криком и свистом и размахивает саблями… Но если защита природы сопровождается убийствами и пожарами, то это уже не защита, а что-то другое… пока еще не знаю, что. Скажите лучше, здесь всегда такое безлюдье?.. Ева, как вы там?

— Вполне прилично, — ответила лежавшая на заднем сиденье Ева. — Все же машина — прекрасный продукт цивилизации. Пешком я далеко не ушла бы…