Резонанс - Павел Корнев Страница 17

— Всё, на шестёрке спёкся! — крикнул Трофим напарнику, и незримая преграда мигом испарилась, чуть на пол не рухнул от неожиданности.

Я на подгибающийся ногах вернулся к столу и без спросу плюхнулся на табурет: на хорошие манеры у меня попросту не осталось сил.

— Скажите, а шесть метров — это как?

Трофим внёс пару отметок в мою учётную книжку, потом пояснил:

— Результат выше среднего, но негатив мы только после семи метров диагностируем. Пока у тебя пограничный результат, и сразу скажу: обычно в спорных случаях диагноз не подтверждается.

— Ни разу на моей памяти не подтвердился, — вставил свои пять копеек присоединившийся к нам Савелий.

— На стёклах проверим, тогда уже ясность появится.

— Да пустая трата времени!

— Рубль поставишь?

Дядьки ударили по рукам и за прохождением мной последнего испытания стали следить с несравненно большим интересом, не сказать — азартом.

«Стёкла» оказались самыми настоящими силовыми экранами — вроде того, что довелось видеть на вокзале в Зимске, только эти выглядели тончайшими и совсем прозрачными. Ими через равные промежутки перегородили коридор, который до того был закрыт. Поставленная же передо мной задача оказалась и нетривиальна, и предельно проста: требовалось их пробить.

Теперь я уже знал, что расфокусированный выплеск силы дотянется в лучшем случае до половины из целей, а то и вовсе уйдёт в сторону много раньше, поэтому спешить не собирался, намереваясь для начала всё хорошенько обдумать и рассчитать.

Увы, на подготовку банально не оставалось времени.

— Не спи! — поторопил меня Савелий. — Они же каждую божию секунду целую прорву энергии сжирают!

— Сфокусируй выплеск! У тебя получится! — подсказал Трофим, вовсе не желавший проигрывать товарищу целковый.

— Да как его сфокусировать-то? — озадачился я.

— Снежки в детстве лепил, так? Вот и сомни силу поплотнее, лететь дальше будет,

Снежки — лепил. Но снежки лепят из снега, а не из энергии!

К тому же за сегодняшний день я так вымотался, что теперь оказался попросту не в состоянии задействовать свои определённо не самые великие сверхспособности. Дотянуться до энергии никак не получалось, чувствовал её присутствие и ощущал леденящее покалывание, а закрутить и направить в нужное русло уже не мог.

От перенапряжения и жутчайшего разочарования закружилась голова и заложило уши, тонким комариным писком зазвенел подступающий обморок, и звук этот поплыл, начал едва заметно пульсировать, как с размеренной периодичностью шуршала в двадцать втором кабинете по странной грампластинке игла звукоснимателя. Мерцание электрического света наложилось на слабое мигание силовых экранов, а после лампочка и вовсе закружилась над головой и превратилась в сияющий обод, чтобы тут же распасться на отдельные огни. Знакомый стробоскопический эффект проявился на сей раз неожиданно сильно и резко, и уже не я закрутил должным образом поток энергии, а сверхсила закрутила меня самого.

Каким чудом не потерял равновесия и не грохнулся на пол — не знаю. Но именно что — чудом. Просто вывалился вдруг из этого безумного водоворота и не вывалился даже, а стал осью бешено вращающегося колеса, абсолютно недвижной точкой изначального отсчёта всего и всея.

Энергия хлынула в меня бурным потоком, я зачерпнул, сколько смог, попытался смять и сконцентрировать, породить подобие шаровой молнии, но поскольку больше действовал руками, а не волей, сила вырвалась наружу и ослепительным разрядом унеслась вдаль по коридору, развеивая один энергетический экран за другим.

— Семь из десяти! — объявил Трофим.

— Ещё и холодком повеяло, — поскрёб плешивый затылок Савелий. — Неужто и впрямь — негатив?

Я ничего не сказал и ничего не спросил. Меня нагнал обморок.