Торговец зонтиками - Франсис Малька Страница 16

Тем утром я – уже по привычке – залез на камень, чтобы посмотреть на площадь Чудес. Колокольня стояла все так же прямо, камни все так же неустанно обтесывались… Неужели книга дала маху? В первый раз!

Чуть позже полудня, в совершенно необычное время, звякнули цепи, на которые закрывалась дверь. В камеру явился тюремщик и велел следовать за ним.

Меня привели в комнатушку на втором этаже, приказали сесть на один из двух стоявших там стульев, потом конвоир вышел и дверь захлопнулась.

В этой темной, без окон, конуре я ожидал больше часа, не понимая, какого черта меня тут заперли. Тем не менее прогулка явно пошла мне на пользу – хотя бы потому, что одежда успела немножко подсохнуть.

Но вот в коридоре послышались тяжелые мужские шаги – значит, дверь скоро откроется. А когда я увидел, кто входит, сердце мое на мгновение остановилось.

Ко мне явился с визитом сам Убальдо Ланфранки! Вообще-то такое было мало сказать необычно: с какой стати архиепископу навещать заключенного?

– Можно мне сесть? – спросил он, и учтивый его вопрос прозвучал фальшиво.

– Пожалуйста, – коротко ответил я, махнув рукой на свободный стул.

– Ну и как? Комфортабельны ли камеры в пизанской тюрьме? – не без иронии поинтересовался он.

– Все бы ничего, вот только вчера вечером надзиратели забыли подогреть коврик у моей кровати, – тем же тоном откликнулся я. – Но, полагаю, вы пришли сюда не затем, чтобы обсудить, благоприятны ли для здоровья условия в вашем каменном мешке?

– Вижу, пребывание здесь не сказалось на вашей находчивости…

Нежданно-негаданно за этими первыми репликами последовало свободное и открытое обсуждение интересовавших нас обоих тем. В отсутствие паствы, перед которой надо было бы разглагольствовать, архиепископ, забыв об известных ему приемах ораторского искусства, определил цель своего визита достаточно четко и ясно, без каких-либо уверток.

– Давайте поговорим серьезно, – начал он. – Вы всегда были примерным гражданином Пизы, процветающим негоциантом, и жизнь вашу не омрачали никакие проблемы. Зачем вам понадобилось устраивать весь этот цирк? Ощущение, будто однажды утром вы проснулись с желанием вообразить себя самой Церковью. Что произошло? Меня это тревожит.

Казалось, он – воплощенная искренность, само сочувствие. И все-таки я предпочел ответить сдержанно, чтобы впоследствии мои слова не были использованы против меня самого.

– Провидение было милостиво ко мне, – согласился я с Ланфранки. – Со времени переезда в Пизу мое дело, как вы отметили, неизменно процветало, доходы росли, а поскольку это не требовало от меня ни малейших усилий, порой возникало чувство, что я не совсем заслуживаю всех сваливающихся на меня благ. И тогда, видя шаткость положения соседей, я решил освободиться от части своих денег и разработал систему, позволявшую всем нуждающимся пользоваться ими в равной степени. У меня и в мыслях не было бросить тень на Церковь.

Архиепископ внимательно слушал, в паузе он не вымолвил ни слова, и я продолжил:

– Меня очень беспокоила ваша озабоченность быстрым ростом наводнивших соседние государства еретических течений и их массовостью, но, уж поверьте, я не катар, не вальденс и не член какой-либо другой секты, способной помешать трудам вверенной вам Архиепархии. Мне даже неизвестны ни догматы их веры, ни слова, которые они используют в своих проповедях. Всякое сходство с их ритуалами или с их действиями, которое вы заметили в моих благотворительных акциях, случайно, это результат самого что ни на есть невероятного совпадения. И я даже не понимаю, зачем бы мне понадобилось искать контактов с инакомыслящими, с какими-то членами упомянутых сект. То, что я сейчас скажу, наверное, вас удивит, но у меня странное чувство, будто вы верите в мою искренность и не видите во мне никакой угрозы.

– Вы проницательны. Ну а как вы себе представляете дальнейший ход событий?

– На самом-то деле ход событий определять вам. И если вы захотите предложить верующим зрелище, если решите пожертвовать человеком, на вид напоминающим еретика, чтобы испугать тех, кто мог бы отдалиться от Церкви, это будет ваш выбор, и я ничего не смогу сделать, чтобы предотвратить свою печальную участь. Хотя… если бы у вас действительно было подобное намерение, вы отдали бы меня на растерзание толпе тотчас же после заседания суда. А вы этого не сделали. И мне кажется, вы хотите справедливости, вам неприятно было бы возвести на костер порядочного человека только ради упрочения собственного авторитета… Ну а теперь поднимите мне дух и скажите, что я не ошибаюсь, веря в вас.

– Ваша вера направлена на правильный объект. В свете вашего свидетельства вы и впрямь кажетесь мне искренним, и у меня нет никаких оснований подвергать ваши слова сомнению. Но скажите, в чем теперь, когда все угомонились, вы видите возможность снять наши разногласия?

– Можете не сомневаться, вам больше никогда не увидеть, как я раздаю деньги прихожанам или обращаюсь к ним с речью. Оставим все это в прошлом. Совершая торговые сделки с разными городами, я установил надежные связи со многими влиятельными людьми. Верните мне свободу, и, когда придет время, я сумею быть полезным. И может быть, однажды окажу вам услугу столь же значительную, сколь та, что вы предлагаете мне сегодня.