Я всегда остаюсь собой - Йоав Блум Страница 16

– О’кей, – услышал я голос за своей спиной. – Давайте мы вас отпустим.

Полицейский положил передо мной маленькую клавиатуру, накрытую черным пластиковым рукавом.

– Введите свой личный код, и дело с концом, – сказал он улыбаясь. С серо-голубыми глазами, пожилой – видимо, до пенсии недалеко. В его жестах сквозила легкая беззаботность.

Я опустил руку под пластиковый рукав и ввел последовательность цифр и букв, которую выдали мне тогда, в той маленькой белой комнате. Рукав прикрывал мои пальцы, но полицейский на всякий случай отвернулся и смотрел в другую сторону. Клавиатура звякнула, и на экране сбоку появились мои данные.

– Отлично, – сказал он, – я передам это дальше, Вас отметят во всех бумажках, которые связаны с этим делом. Будьте готовы, что мы можем вызвать вас для дачи повторных показаний, если потребуется. Хорошо, господин Арбель?

– Да, нет проблем, – ответил я.

– Не обменивайтесь ни с кем, кто находится за границей, не сообщив нам заранее, пожалуйста. Чтобы не пришлось тратить время на ваши поиски.

– Не волнуйтесь, – сказал я, – я очень дисциплинированный гражданин.

Он прищурился и посмотрел на меня.

– Арбель… – задумчиво произнес он. – Вы, случайно, не связаны с…

– Это мой отец, – ответил я.

Он раскрыл глаза:

– А! Я думал, что лицом вы мне кого-то напоминаете… Мой добрый приятель был на месте после… после произошедшего. Я помню подробности этого дела. Соболезную вам. Он был настоящий мужик.

– Да, – ответил я. В таких диалогах трудно придумать хорошую реплику.

– Как вы жили после этого? Кто-нибудь о вас позаботился?

– Жили помаленьку, – ответил я. – То-сё.

Очень надеюсь, кстати, что ты не знаешь, как именно. Часть этих «то и сё» не вполне законна.

Он покивал, говоря:

– Да-да, понимаю вас.

О нет, ты не понимаешь, но мило с твоей стороны, что ты киваешь. Есть люди, для которых даже кивнуть – не барское дело.

– Ладно, – сказал он. – Доброй ночи.

Он повернулся, направился к выходу и вдруг вспомнил:

– Может быть, у вас дома до сих пор находятся следователи. Не пугайтесь, когда придете домой, – и пошел дальше.

И тут, друзья мои, я решил, что возвращаться домой мне совсем не хочется.

* * *

Сорим сказал, что они положили еще что-то. Он не знает, верить ли ему. У Сорима богатая фантазия, парень не раз устраивал всем «приключения».

Несколько лет назад, например, как-то летом Сорим сказал, что в заброшенной хижине у реки поселился лев.

– Наверняка отдыхает там, в тени, – сказал Сорим. – Львы ужасно ленивые.

Они по жаре отправились туда и просидели в засаде у дома до вечера. Никакого льва не было. Сорим уверял, что видел его в прошлый раз, когда ходил с мамой к реке за водой, и что мама закричала и велела ему как можно быстрее спрятаться.

Ему трудно поверить, что мама Сорима спряталась или кричала. Уж если так, то, скорее, она должна была погнаться за львом.

Теперь они больше не ходят к реке. Он уже давно не ходит к реке. Он учит детей в деревенской школе. Арифметике, чтению и прочему. Его мать все время им гордится. Он самый умный в этой вонючей деревне, говорит она окружающим. Если бы не мой сын, вы все бы еще болели. Может быть, когда люди узнают, что, пока он жил в Йоханнесбурге, он почти все время работал грузчиком, переносил вещи тех, кто переезжает с квартиры на квартиру, то не будут так восхищаться. Но сейчас он один из тех парней, которые уезжали из деревни и видели большой мир.

Ностальгия, ностальгия вернула его нам, говорит всем его мать. И теперь он будет учить деревенских детей, чтобы и они могли уехать. Он мог бы остаться там, в ЮАР, продолжать делать деньги и забыть о нас всех, но он хочет помочь детям своей деревни.

Да, мама, как скажешь.

Почти восемь километров до воды. Летом река иногда пересыхает, ее нужно раскапывать, чтобы найти несколько капель. А вода не то чтобы очень чистая. Каждый день полдеревни страдало поносом, остальные мучились болями в животе. В Йоханнесбурге он услышал о проекте по установке колодцев в африканских деревнях. Он написал им с просьбой добавить его деревню в их список. Они попросили его стать ответственным в своей деревне за эксплуатацию оборудования. И тогда он вернулся.

Может быть, в городе он никто, но в деревне он засыпает и просыпается с осознанием того, что всем жителям теперь живется лучше из-за колодца, который выкопали благодаря ему и который он теперь охраняет. Люди из проекта дали ему спутниковый телефон на случай, если будут проблемы. Теперь он важный человек.

Он был уверен, что окажется в самом конце списка, что пройдут годы, пока что-нибудь начнет меняться. Но несколько месяцев назад приехали бульдозеры, и люди в желтых касках взялись за работу. Событие огромной важности.

Новера – довольно большая деревня, почти шестьсот жителей, но даже здесь не каждый день приходится видеть такое. Он общался с рабочими, помогал им устроиться на ночлег, прогонял зевак, которые мешали работе. Меньше чем через две недели в центре деревни, посреди маленькой бетонной площадки, уже стоял металлический агрегат высотой примерно с ребенка. Ответственный сотрудник проекта, местный подрядчик с белоснежными зубами и в рубашке кричащих цветов, объяснил ему и остальным взрослым жителям деревни, как управляться с колодцем. Рабочие привезли с собой новенькие пластиковые ведра и велели жителям хорошенько вычистить свои – иначе вся работа насмарку. Теперь есть чистая питьевая вода, никому не придется ходить на реку. У жителей появилось несколько лишних часов в день. Они отдыхают, играют с детьми, больше работают. Болезней меньше, еды больше. Лучше быть тем, кто делает важное дело в своей маленькой деревне, чем никем – тем, кто делает чуть больше, чем ничего, – в большом городе, разве нет?

– Помнишь, с ними приезжала женщина? – спросил он. – Высокая такая?

Да, он помнит. Ее звали Кармен. Она совсем не подходила ко всему этому действу. Почти все время сидела в палатке, которую они себе поставили. Ей мешали жара и чужие взгляды. Слишком нежная для этого места. Иногда, если она все же выходила из палатки, она бродила по окраинам деревни, пытаясь завязать разговор с местными, которые не очень-то понимали английский язык.

Он хотел поговорить с ней, увидев ее как-то утром; она стояла на краю деревни и смотрела вдаль. У него был неплохой английский, но она только устало ему улыбалась и извинялась: мол, плохо спала ночью. Он спросил, кем она тут работает, она ответила, что руководит частью проекта. Отвечает за что-то с длинным названием (он расслышал не все слоги). Он удивился, что она тут делает. Руководители, которые были у него в Йоханнесбурге, не старались показать себя ударниками труда. Иногда они обменивались телами с кем-нибудь на месте, задавали несколько вопросов другим рабочим, убеждались, что все работает как надо, и давали указания на ближайшие дни. Когда он спросил, почему она не обменяется с кем-нибудь из рабочих, как остальные начальники, она пожала плечами и посмотрела куда-то за горизонт. «Чем меньше обмениваешься, тем лучше», – тихо ответила она.