Я всегда остаюсь собой - Йоав Блум Страница 15

К горлу у меня подступил комок. Я странный. Я другой. Что-то во мне не работает.

– Надо мной все будут смеяться, – вдруг сказал я.

Он взмахнул пальцем:

– Над тобой будут смеяться, только если ты им дашь это делать. Ты еще покажешь им. Будь мужиком. Скажи им: «У меня душа слишком сильная для этого браслета, у меня душа стойкая. Она решила оставаться здесь, в этом теле, – и остается». Ты не можешь быть как все, ты обязан быть собой. И все. Будь собой – классным, сильным, не обращай внимания на других детей. Дети – это такая гадость, даже не с чем сравнить. Я знаю, сам был таким. И у меня трое таких же. Варвары и хулиганы. Не давай им спуску. И помни, что все – у нас в голове. Покажи им, что ты сильный, что тебе плевать на них, и они поверят в это.

Он нагнулся ко мне и поднес палец, испачканный пеплом, к моим глазам:

– Ты, только ты. Ты злейший враг сам себе. Все остальные – так, статисты. Ерунда.

«Но я просто хочу уметь», – думал мой детский мозг. Речь о способности, а не о врагах. О том, чтобы быть как все, а не оказаться единственным исключением. Хаим посмотрел на меня, издал какой-то непонятный глубокий гортанный звук, и ровно в этот момент дверь открылась и рыжий вернулся с еще несколькими разными браслетами в руках.

Когда сгорел следующий браслет, он стукнул рукой по столу и выругался.

После четвертого браслета он поднял трубку телефона и минут пятнадцать ругался с кем-то, кто был, как выяснилось, «не техподдержкой, а дерьмом». «Как это „такого не бывает“? Оно происходит на моих глазах!»

Пятая попытка была уже только для протокола. Он посмотрел, как горящий браслет падает на пол, и недоверчиво покачал головой. Снова позвонил и коротко, почти шепотом, с кем-то поговорил. Потом – еще два звонка. Время от времени до меня долетали слова «блокировка» и «провал». Наконец решили оставить попытки.

Он запрограммировал последний браслет, темно-синий с двумя черными полосам по бокам и пятью кнопочками, рассыпанными по ремешку.

Протянул его мне – и сказал:

– Этот мы пробовать уже не будем, но я должен выдать тебе браслет. Пока не пытайся обмениваться с его помощью. Я отправлю отчет о твоем случае. Причину исследуют. Может быть, ты просто не способен обмениваться, парень. Дани. Сочувствую. Но это не значит, что ты хуже других, просто на тебя это не действует. Я никогда такого не видел. Но ты не переживай, на заводе проверят браслеты, тебе позвонят и постараются решить проблему. Хорошо?

Я взял браслет и сунул его в карман штанов.

– Хорошо, – сказал я.

Он виновато улыбнулся. Слабой, тонкой улыбкой.

Я слез со стула и вышел на улицу, где в машине меня ждали папа и с ним агент.

С тех пор и до сегодняшнего дня я не слышал ни об одном человеке, у которого была бы та же проблема. Когда застаиваешься в самом себе. Когда твоя личность слишком привязана к твоему телу. Когда твоя душа чересчур неподвижна. Называйте как хотите. Я был единственным человеком, который навсегда застрял в собственном теле. Единственной константой.

С завода мне так и не перезвонили.

Рисовальщик фотороботов был недоволен.

– Глаза, плечи – дайте мне хоть какую-нибудь деталь, – говорил он.

– Он находился слишком далеко, – отвечал я. – Как я мог заметить, насколько сильно он прищурился?

– Если вы опишете его фигуру – это мне ничем не поможет, – сказал он. – Труп уже вытащили из обгоревшей машины, его будут изучать. Мы с вами можем попробовать проанализировать только его пластику. В какой позе он был, когда стрелял в вас из дома напротив, как он смотрел на вас, когда мчался на машине по направлению к вам.

Я пожал плечами. В какой позе он стрелял? В позе человека, который целится и стреляет. Ну, честное слово.

– А как он выглядел, когда сидел за рулем? Попытайтесь вспомнить момент, когда он был ближе всего.

– Спокойный. Задумчивый. Очень сосредоточенный.

– О’кей.

– Представляете себе людей в тире? Вот человек встает, закрывает один глаз и держит руки? Вот так.

– Устремленный к цели.

– Да. Только эта цель – я.

Он записал что-то на бумажке. Понятия не имею, почему их до сих пор зовут рисовальщиками фотороботов. Ведь они уже ничего не рисуют. Просто пытаются ткнуть пальцем в небо и нащупать какую-нибудь характерную черту, которой можно было бы воспользоваться.

Он отложил ручку:

– Ладно, хватит. Кажется, больше мы ничего не добьемся. Спасибо.

– Не за что, – ответил я. Он встал и вышел.

В участке было полно народу: кто-то входил, кто-то выходил.

Полицейский, который сидел рядом со мной, издал радостный вопль и нагнулся к экрану компьютера. Есть шанс, что сеть восстановилась.

На столе, как раз с той стороны, где ждал я, у него был установлен второй монитор. Я пошевелил мышкой и монитор ожил. Я посмотрел, не следит ли кто-нибудь за мной, и немного придвинулся к столу. Зашел на один из новостных сайтов, которым точно не владеет Ламонт. Сеть действительно снова работала, сайт мгновенно загрузился. Быстрый поиск – и вот заголовок: «При загадочных обстоятельствах убита бывшая жена миллионера». Я кликнул.

Подробностей не было, сообщено было только то, что разрешила полиция, – чтобы не мешать расследованию. Но вот быстрота, с которой эта статья появилась, поражает. Название моего района, тот факт, что убил ее снайпер, что он целился издалека, что он скрывался с места преступления на машине – и она разбилась, – все это было в статье. Точного адреса и моих слов не было. Цитировали соседей: «Сосед спустился и выстрелил, чтобы остановить убийцу, пока тот не скрылся». Но моего имени, слава богу, не было.

В статье приведена и лаконичная речь Ламонта. Все по шаблону сообщения для прессы, и не факт, что Ламонт вообще имел к этим словами отношение. «Я потрясен этим жестоким убийством. В последнее время мы с Кейтлин отдалились друг от друга – однако вместе мы прожили немало прекрасных лет, и о них я еще расскажу, когда буду вспоминать о ней. Я уверен, что полиции удастся раскрыть это страшное преступление». Я прямо слышу, Ламонт, как ты сидишь в темноте и рыдаешь.

Статья была снабжена двумя фотографиями. Одна – жены Ламонта. Она немного накрашена и поэтому выглядит свежее, чем та женщина, которая встретилась мне несколько часов назад. Но внизу была фотография Ламонта с «его нынешней пассией». Снимок сделан папарацци: Ламонт держит подругу за руку, и они быстро направляются к выходу из какого-то клуба, чуть пригнувшись, чтобы спрятаться от камер. Я не слежу за светской хроникой, новостями особо не интересуюсь. В любом случае я вряд ли узнал бы женщину рядом с ним.

Но теперь мне стало ясно, что искать. Это действительно была Тамар. По-другому накрашенная, с другой прической, более зрелая, в платье, которое ей раньше и в голову бы не пришло надеть. Но это Тамар.