Земля Тре - Александр Рыжов Страница 15

Илья подтвердил эти слова молчаливым кивком. Глеб задумался.

- Хорошо. Сделаем так. Каждый из вас пойдет в лес и сорвет по одному листку. Кто за то, чтобы плыть дальше, пусть сорвет березовый, а кто за то, чтобы вернуться - осиновый. Коста, дай-ка шапку... Кладите сюда. Потом сочтем и решим, как быть.

Первым за деревьями скрылся Илья. Через минуту вернулся, опустил в шапку сжатый кулак. Глеб держал ее между коленями и прикрывал ладонью. Следом за Ильей свой листок принес Шестопал, за ним Алай, Гарюта и все остальные. Не сдвинулись с мест только Коста и Пяйвий. Глеб выразительно посмотрел на них, встряхнул шапку.

- Я как ты, - сказал Коста.

- А я как все, - тихо проговорил Пяйвий. Глеб понял, что творится в душе у парня. Из-за него, из-за чужеземца, они пустились в неведомую даль, попали в передрягу, двое из них уже погибли, а другие... Глеб перевернул шапку и высыпал на колени ворох жухлых березовых листьев. Ни одного осинового.

- Все ясно. - Он отдал Косте шапку, встал с лицом бледным, но решительным. - Сколько осталось провизии?

- Дня на два хватит, - ответил Илья. - По пути можем настрелять дичи.

- С голоду не умрем, - подхватил Коста. - В лесу зверь, в реке рыба... Прокормимся. Оружие и снасти целы, остальное ерунда.

- Тогда быстро завтракаем и в путь! - Глеб помолчал и добавил веско: На Север!

Чудь настигла их, когда до Кенозера оставалось несколько саженей. Последние верст пять ушкуйники почти не отдыхали - шли и шли, толкая непослушный корабль к заветной голубой чаше, затерявшейся в прионежских лесах. И когда эта чаша была уже совсем рядом - так, что можно было услышать плеск воды и вдохнуть пропитанный влагой воздух - и когда Глеб, измученный не меньше своих спутников, уже благодарил судьбу за то, что злополучный волок остался позади, из прибрежного тростника вылетела длинная стрела и вонзилась в борт ушкуя.

- Не успели! - выдохнул Илья.

"Не успели!" - эти два слова вспыхнули в головах Глеба, Косты, Пяйвия... и разом погасли. Некогда было досадовать - надо было принимать бой.

В небо острыми копьями полетели гортанные крики. Бородатые воины в волчьих шкурах, вооруженные широкими мечами, посыпались отовсюду. Их было много - тридцать, пятьдесят, сто... не сосчитать. Они дикой звериной стаей накинулись на облепивших ушкуй новгородцев.

- Не отобьемся, - бескровными губами прошептал Пяйвий.

- Это еще как поглядеть... Ну-ка! - Коста крутнул булавой и играючи проломил череп первому подбежавшему чудину. - Годится! Головы у них не железные.

Отряд русичей сомкнулся плотным кольцом и ощетинился мечами. Глеб ухнул, опуская клинок на плечо чудского воина, и сам удивился легкости, с какой рассек вражье тело почти до пупа.

Чудь налетела яростно, но бестолково - как налетают осы, вырвавшись из дупла. Привыкшие к стремительным набегам, дикари собирались взять ушкуйников одним только натиском, смять необузданной лесной силой. Но ушкуйники не дрогнули. Они вообще были не из пугливых, а тут еще долгий путь по волоку возымел неожиданно полезное действие - притупил все чувства, включая страх и боль.

Уверенность русичей передалась и Пяйвию. Глеб, круша противников, успевал поглядывать на лопина и в который раз удивлялся тому, какой недетской силой напитан этот тонкий, как камышина, пацан. Вот он проткнул мечом грудь верзилы чудина, отбил следующий удар - даже не дрогнул... Ловко ушел от вражьего клинка, поднырнул под волосатую руку, ударил снизу. Глеб удивился еще больше, угадав в этих движениях собственную манеру. Не иначе как тогда, на торопецкой дороге, подметил и запомнил... Интересно, в земле Тре все такие смыленные?

Зазевавшись, Глеб едва не пропустил удар, в последний момент успел скрестить свой меч с мечом чудина, напрягся, отжимая чужую руку. Чудин попался огромный - Глеб упирался взглядом ему в подбородок. Мечи скрестились еще раза три. Чужак был похож на дровосека, рубящего дерево. У Глеба заломило в плече настолько мощными были удары. Он отступил к борту ушкуя, вильнул клинком в пустом пространстве, изображая растерянность, и тут же сместился влево. Чужак, пойманный на замахе, не смог сдержать своего удара и со страшной силой рубанул изогнутым лезвием по деревянному брусу. Словно искры из-под кремня, брызнули щепки. Лопнул кожаный ремешок, и волчья шкура со звуком, похожим на хлопанье крыльев летучей мыши, затрепыхалась на плечах чудина, приоткрыв жилистое тело.

Глеб без замаха, будто насаживал на вертел кусок мяса, воткнул меч в бок чужака. Кожа, туго обтягивавшая плоть, лопнула, как лопается сочная ягода, если ее сдавить пальцами. Брызнул фонтан темной - почти черной - крови, и крупные брызги усеяли руку Глеба, сжимавшую рукоять меча. Чужая кровь показалась ему горячее кипятка, он быстро выдернул меч из раны и отпрянул назад. Чудин с рычанием повалился наземь, забился в судорогах...

Коста колол вражьи черепа, как орехи, расплескивая желто-красное месиво. Почти весь - руки, грудь, лицо - он был покрыт каплями густой бурой жижи, которые, смешиваясь с потом, превращались в кляксы, в разводы, в ручьи и зигзагами стекали вниз.

Илья и Шестопал дрались, прижавшись спинами к корме. Мечи сверкали, чертя немыслимые линии, и одну за одной срубали с плеч чудские головы. Рядом орудовал Савва, держа в одной руке меч, а в другой нож. Его губы были плотно сжаты, лицо окаменело, и только глаза полыхали огнем, как у разъяренной кошки.

Битва длилась... сколько? Времени никто не считал. Животворной свежести влажного ветра не было уже и в помине - над берегом висел запах крови, запах развороченных внутренностей. Озерная кромка была истоптана тысячью ног, под сапогами хлюпало, земля превратилась в вязкую трясину. Вокруг ушкуя валом громоздились трупы, их топтали, об них спотыкались, но из леса выбегали все новые и новые воины - сила чуди не иссякала, и бой продолжался.

Напор был велик. Противостоять бесчисленной орде маленьким, пускай даже очень сплоченным, отрядом становилось все труднее и труднее. Усталость брала свое. Вот рухнул один ушкуйник, вот два чудина с победным рыком подняли на мечи второго. Кольцо обороны дрогнуло, заколебалось - казалось, еще чуть-чуть, и лавина дикарей вдавит новгородцев в обшивку корабля.

Глеб понял, что дело близится к концу. От свистопляски клинков у него рябило в глазах, в голове стоял неумолчный гуд. Он рванулся вперед, в самую гущу наступавшей чуди, и стал рубить направо и налево, уже не разбирая противников и чувствуя только; как дергается в руке меч, кромсающий тела...

- Глеб! - ударил в ухо отрезвляющий голос. Это Коста, продравшись сквозь скопление врагов, оказался рядом. - Глеб, надо уходить!

- Куда? - вырвалось из горла вместе с хрипом и сгустком ядовито-горькой слюны.

- Давай за мной!

Коста был неутомим. Вертя булавой, он проложил себе и Глебу дорогу к корме ушкуя. Крикнул Илье и Шестопалу:

- Толкайте! Толкайте к воде, мы прикроем...