Глубокая память - Артур Сабиров Страница 15

Как и каждая ночь, проведённая Сафиуллиным в XXII веке, эта была полна чужих воспоминаний, но на этот раз они принадлежали Роме. Кошмарные отрывки взаимоотношений мальчика с отцом поражали его. Поступки отца ещё в далёком прошлом считались серьёзным преступлением, что уж говорить о светлом будущем. А может, оно не такое и светлое, как показалось Сафиуллину сначала? Может быть, прогрессу здесь поддаётся только наука и социально-бытовая среда, а никак не психология людей? Или семья Ерёминых лишь жуткое исключение, бросающее тень на всё хорошее, что есть в этом новом мире? Что ж, вполне возможно…

На следующее утро Сафиуллин выскочил из дома настолько рано, что впервые пришлось дожидаться девушек. Но совсем скоро к подъезду бесшумно подлетела пара птеромобилей.

Наташа и Лена тут же выскочили из машин и подбежали к нему.

– Ну, как? – спросили они хором.

– Всё хорошо. Поругали меня немного и только, – как можно более небрежно сказал Сафиуллин. Он ещё ночью решил ничего им не рассказывать: отношения отца с Ромой – их личное дело и, если мальчик никогда не рассказывал о них друзьям, то и ему, Сафиуллину, тем более не стоит посвящать их в это.

– Хоть одна хорошая новость, – тяжело вздохнула Наташа, и Сафиуллин только сейчас заметил, какая она усталая: под красными глазами мешки, лицо кислое, волосы растрёпанные. Лена тоже не выглядела ослепительной, какой была везде и всегда при любых обстоятельствах.

– Что-то случилось? – нахмурившись, спросил он. – Вы выглядите…

– Пожёванными и выплюнутыми? – подсказала Лена, улыбнувшись. И всё-таки улыбка её всё ещё обворожительна! – Дежурство прошло не лучшим образом…

– В смысле? Что-то с Пальчиковым? – насторожился Сафиуллин.

– Да. Ночью у него пошла сыпь и начала быстро повышаться температура – ответная реакция организма на длительное применение биоморфа, – пояснила Лена. – Я уменьшила дозу и прибавила немного слабого успокоительного. Так обычно не поступают, но у нас ведь необычный случай, правда?

– И как он сейчас? – поторопил её Сафиуллин.

– Состояние нормализовалось, но боюсь, что ненадолго. Длительное пребывание в таком состоянии почти равносильно коме и может повредить здоровью, да и придумывать отговорки для родителей Юры я устала: они уже начинают беспокоиться… В общем, нужно либо срочно придумать, как разрушить нейронные сетки, либо выпустить Пальчикова.

– Над первым вариантом я опять билась всю ночь, – устало проговорила Наташа и сокрушённо покачала нечесаной головой. – Ничего. Ни малейшей зацепки. Все средства ведут к общей гибели нейронов, независимо от принадлежности к чьей-либо памяти. Они в лучшем случае приведут к амнезии, а в худшем – к аутизму или даже смерти.

– Но опускать руки нельзя, верно? Мы найдём способ, – подбадривал их Сафиуллин, на что девушки вяло улыбнулись.

– Да, конечно, мы будем продолжать работу, – сказала Наташа, – но что делать с Пальчиковым?

– Раз надо его выпустить, значит, так тому и быть, – просто ответил Сафиуллин.

Наташа и Лена воззрились на него с нескрываемым удивлением.

– Да ты что! Он же нас моментально выдаст со своими «ясень-пень» и «дохтуры»! – изумлённо сказала Наташа. – Лучше уж тогда самим сдаться!

– Спокойно, у меня уже появилась кое-какая идея, – хитро улыбнулся Сафиуллин. – Ему же не обязательно всё время находиться в сознании, так? Нам же нужно только дать отдохнуть его организму от снотворного и одновременно показать его общественности: вот, дескать, он жив, не волнуйтесь. Я думаю, что для этого достаточно двух дней. Затем мы снова погрузим его в спячку, а для всех он снова с головой погрузится в работу над выпускным проектом.

– Да, но за два дня он может натворить всё, что угодно, – сказала Лена.