Фулгрим. Образы предательства - Грэм Макнилл Страница 14

Быстро подняв глаза, скульптор увидел, что Беква внимательно смотрит на него, и немедленно покрылся румянцем: певица не могла не понять, чем же он так заинтересовался.

— Э-э, то есть, простите, я…

— Да ладно, дружочек, все в порядке, — отмахнулась Беква с игривой улыбочкой, которая совершенно не понравилась Остиану. — В этом нет ничего плохого, правда? Мы ведь оба — взрослые люди и понимаем, что к чему.

Вместо ответа скульптор уставился на медленно вращающийся Лаэр, делая вид, что его крайне заинтересовали какие-то океанические течения или грозовые вихри в атмосфере. Но певица только прильнула к нему ещё ближе и вкрадчиво заговорила:

— Знаешь, война всегда казалась мне чем-то по-настоящему будоражащим воображение. Кровь вскипает, тело пылает огнем при виде ненавистных врагов! Сколько во всем этом истинного мужества, я бы даже сказала, мужского начала. Ты не находишь, Остиан?

— Ну, э-э, я не то чтобы часто думал об этом…

— Чепуха, не мог ты не думать, — фыркнула Беква. — В каждом настоящем мужчине мысли о войне пробуждают дикого зверя, хищное животное. Нужно быть никчемным слабаком, чтобы не возбудиться при звуках военных гимнов или криков поверженных врагов! Я сама не стыжусь признать, что грохот выстрелов и звон клинков по-настоящему горячат меня… если ты понимаешь, что я имею в виду.

— М-м, не совсем уверен, — пролепетал Остиан, хотя на самом деле он слишком хорошо всё понял.

Беква шаловливо ударила его по руке:

— Остиан, не надо так глупо шутить, я не стану тебе подыгрывать! Никогда не думала, что ты такой жестокий мальчик и начнешь дразнить меня в ответ на откровенность.

— Д-дразнить? Я вовсе не…

— Ты же прекрасно все понял, — сказала певица, выпустив руку Делафура и повернувшись на каблуках. Теперь они стояли лицом к лицу. — Я хочу тебя. Прямо здесь. Прямо сейчас.

— Что?

— Не будь таким ханжой, неужели чувства для тебя ничего не значат? Ты ведь слышал мою музыку?

— Да, но при чем…

— Никаких «но», Остиан, — перебила Беква, ткнув его в грудь длинным крашеным ногтем и заставив прижаться спиной к обзорному стеклу. — Наше тело остается просто тюрьмой для души, пока мы не развиваем и не используем на полную все пять наших чувств. Освободи их — и ты распахнешь дверь в темницу души! А я всегда была уверена, что секс — именно то почти мистическое переживание, которое позволяет выпустить на волю все пять чувств разом.

— Нет! — выкрикнул Делафур, вырываясь из её рук. Певица вновь потянулась к нему, но он отступил на несколько шагов. Скульптора бросило в дрожь при мысли о том, что Беква относится к нему, как к игрушке для своих утех, и он затряс головой, пытаясь прийти в себя.

— Перестань изображать из себя дурачка, Остиан, — недовольно сказала Кинска, вновь подойдя вплотную. — Я же не собираюсь тебя насиловать. Если дело в том, что я не в твоем вкусе, просто скажи.

— Нет-нет! — задохнулся Делафур. — Просто…

— Просто — что? — спросила Беква, и Остиан понял, что она по-настоящему смущена. Похоже, ни один мужчина прежде не отказывал ей во взаимности, и скульптор отчаянно пытался отыскать разумный ответ на заданный вопрос. К сожалению, Делафур был настолько ошарашен происходящим, что его разум оказался чище араратского мрамора.

— Просто… мне надо идти. — наконец выдавил Делафур, ненавидя за настолько идиотскую фразу хныкающего, жалкого ублюдка, которым был он сам. — Мне нужно к Серене, у нас… свидание.

— К художнице? А, так вы с ней любовники?

— Нет-нет-нет! — выпалил Остиан. — В смысле, да! Мы очень сильно любим друг друга, вот так.

Беква надулась и скрестила руки на груди. Её поза, взгляд, которым она окинула скульптора — всё говорило Остиану о том, что теперь певица относится к нему несколько хуже, чем к содержимому выгребной ямы.

Делафур попытался сказать что-то ещё, но Кинска оборвала его на полуслове:

— Вы же, кажется, спешите? Ну, так можете идти, мы уже достаточно наговорили друг другу.

Не найдя слов, Остиан повиновался ей и сбежал с проклятой палубы.