Цепкие лапы времени - Александр Плетнёв Страница 14

А порой, зная, что капитан все фиксирует, докладывая «наверх», Терентьева так просто и заводило – подковырнуть, удивить. Проезжая Садовым кольцом по Новинскому бульвару (на это время улица Чайковского) ^[26], не удержался, склонился к стриженому затылку, тихо, чтобы не расслышал водитель, поведав:

– В 1995 году в здание американского посольства стреляли из «Мухи» ^[27]. Гранату влепили где-то на уровне шестого этажа в помещение шифровального отдела.

Удовольствие от извернувшейся шеи и вытаращенных глаз было неописуемое!

А вообще только вот как с неделю Терентьев стал ощущать себя при деле. До этого находился в какой-то подвешенной ситуации и информационном вакууме.

«Словно старый корабль на приколе у дальнего причала».

К каким-либо флотским и оружейным делам его не привлекали. Полагал, что, может, хоть по опыту боевых действий окажется ценным кадром. А вот хрен! Молчок! Но знал, что часть офицеров-специалистов с «Петра Великого» направлены вместе с демонтированными комплексами и системами вооружения на военно-производственные предприятия. Мельком стороной услышал о военных учениях на Тихом океане, сразу сообразив, с чем это может быть связано. И уже на прямой вопрос ему с затяжкой сообщили, что ТАРКР через Владивосток совершает переход Севморпутем.

Думал, вскоре отправят на крейсер. Но тут опять непонятная пауза.

Капитан ГБ Вова иногда с подковыркой-интересом поглядывал, однажды спросив, перейдя на «вы»:

– А что вы умеете?

– Командовать боевым кораблем… во всяком случае, – первое, что пришло в голову.

– И людьми, видимо, управлять…

«Блин, – мысленно ругнулся Терентьев, – и этот туда же?»

Сразу вспомнил раннее предложение Горшкова о какой-то политической карьере. Вступление в кандидаты КПСС воспринималось как «тихий ужас», как только представил себя в этом номенклатурно-партократическом болоте.

– Вы наверняка понимаете, что с вашим появлением из будущего и подачей разного рода данных в стране грядут перемены и реформы, вплоть до коренных, – не мигая, глядя в упор, завел капитан.

– Понимаю. Это было бы здраво.

– Но не все законы адекватно и кондиционно работают, как то желаемо и запланировано. Очень много переменных – что-то будет преждевременным, что-то становится способом и характером, хм… дел неправедных, корыстных. И не все досконально точно и полно освещается в тех материалах, до которых получен доступ. Много противоречий.

«Точно он не из девятого управления», – стрельнуло в голове у Терентьева.

– …предлагаю вам войти в аналитическую группу на консультативной основе. Пока. Туда мы вскоре включим еще некоторых товарищей из вашего экипажа, для, так сказать, «свежего взгляда из низов из будущего» на те или иные инициативы, проекты, на создание правильных моделей социальной экономики… м-м-м, возможно, я немного коряво сформулировал, привык другим языком изъясняться.

– У вас неплохо получается, – буркнул Терентьев, вторя внутри: «Все-таки тянут меня в управленцы».

Бесспорно, понималась собственная зависимость… впрочем, к которой давно привык. Еще с курсантских, уже с лейтенантских погон воспринимая ее как неотделимую часть присяги.

Только здесь зависимость иного уровня, иной ответственности. Это не просто уйти на штабную флотскую работу и даже не просто сменить век.

Намешалось, перемешалось все.

И Вова этот капитан, олицетворяющий тоталитаризм (отложилось все ж в голове либеральное нытье проститутошных демократов). И кремлевские партийные функционеры, к которым однозначно неоднозначное отношение… Что уж, от разных мнений, свободных и заказны́х исследований разномастных историков, публицистов, биографов. Да и сам, как глянул на некоторые фигуры-персоналии, – тошновато стало. Морально.

И уличные пейзажи: щебечущие, точно воробьи октябрята-пионеры, шлепающие по лужам до школьного звонка… и будь они неладны очереди, выползшие из магазинов на мокрые тротуары… и все-таки еще целехонький, не помышляющий, но уже больной Союз.

«А может, удастся правильно приложить свою руку, презрев уже однажды сложившуюся историю, приобщиться к большому, если не великому делу? Судьба рядила, как говорится… хотя скорей всего на первые роли теперь его не поставят. Но так-то оно и лучше».

И все же сделал еще попытку, потянулся за соломинку, неожиданно с хрипом в голосе, отрывисто, будто выстреливая:

– Экипаж… я несу ответственность… мне доверились… я их вывел… боями.

– О них позаботятся.

– Я считаю, что к команде крейсера должен быть особый подход.

– О! Это несомненно.

– Вы уполномочены об этом говорить? – Сообразив: «Не капитан этот Вова, и даже не майор».

Заежась в подозрении: «А ведь экипаж… люди, знающие будущее, в первую очередь опасны для некоторых фамилий, которые сейчас находятся при власти или около».

– Считайте, что я вхожу в узкий круг обладающих этими полномочиями и голосом в принятии решений, – в глазах пристально смотрящего офицера спецслужбы вдруг что-то мелькнуло, смягчаясь. – Вам надо научиться оставаться непроницаемым – все на лице написано… Читай, как книгу. Ну, бросьте вы, право слово. Что мы, звери? Можете даже выразить свои взгляды и пожелания в письменном виде. Рассмотрим, обсудим, выберем оптимальные и безопасные ходы.

* * *

Отбрасывая бытовые подробности, личные домашние взаимоотношения, распорядок дня и даже трудовой порядок кремлевских коридоров власти, приходится смотреть только на ключевые, важные событийные моменты. И тем не менее…

Приемное утро в главном кабинете Кремля могло начаться немного позже. И неизвестно, проводил ли Андропов утренний сеанс терапии в выделенной подле рабочего места процедурной комнате… Или всецело погрузился в очередной документ и наболевшую проблему, позабыв о дожидающихся в приемной посетителях… Или вовсе оцепенел от часто посещающих в последнее время приступов рефлексии, отстраненно выводя карандашом на разлинованном листе личной черновой тетради: «…так и займешь свое место на постаменте воспоминаний… не в бронзе, не в стальных обводах корабля, названных твоим именем, а скорее сухими строчками специализированных исторических книг с двумя датами – первой и последней.

Страна выкинет тебя из памяти, как…

…как женщина, целующая в лоб нелюбимого…

…как мужчина, стреляющий в лоб контрольным…»

А покуда… первыми на очереди к «генеральному» коротали время маршал и адмирал. Сначала за дверью, затем будучи приглашенными секретарем в кабинет (Юрий Владимирович сейчас подойдет), совсем не теряя время в ожидании – было о чем переговорить. Еще бы.