Герои умирают - Мэтью Стовер Страница 105

– Ну, наверное, так…

– Вот так ты и побьешь его,

Хэри сощурил глаза и глубоко задумался.

– Видишь, – продолжал Дункан, – ты не раб. Ты думаешь… как тебе побить его. Настоящий раб не задается таким вопросом, он не сражается… он не позволяет себе сражаться, Коллберг не твой хозяин… в твоем сознании. Ты можешь победить его. Ты выиграл.

– Вряд ли…

– Нет, нет, нет! Подумай, Я не мог научить тебя большему, но по крайней мере попытался научить тебя думать. Побей Ма'элКота – появится другой Ма'элКот. Появятся новые Коллберги. Ты уже побил самого сильного врага – голос в своей голове… который шепчет, что ты ничего не сможешь сделать… Если одолеешь этот голос, победы у тебя никто не отнимет. Ты можешь умереть, но только сражаясь.

«Или закончу свой путь здесь, в соседней комнате Бача», – подумал Хэри. Дункан сам делал крошечные шаги, побил свой голос – и был раздавлен, как таракан.

Хэри вздохнул и покачал головой.

– Я не побил его, папа. Я пытаюсь, но никак не могу. Глаза Дункана медленно закрылись, и он издал хриплый смешок.

– Сможешь… Узнать врага – полпобеды. Сделай шаг, Хэри. Сделай первый шаг, а потом просто не останавливайся.

– Тебе легко говорить, – проворчал актер, отводя глаза. – Для тебя это все кончилось давным-давно. Ты проиграл много лет назад.

– Ничего не кончилось, – возразил Дункан. Возможно, у него и была не в порядке голова, но слух оставался великолепным. – Я не проиграл. Я все еще дерусь, Хэри.

Майклсон долго смотрел на обезображенное лицо Дункана, на вялую улыбку, выражавшую такую неуместную здесь уверенность. Эта уверенность была столь неожиданна в усохшем полуживом отце, что спор прекратился сам собой.

– Я продолжаю делать крошечные шажки, – сказал Дункан, вытирая рот трясущейся рукой. – Только что я сделал еще один.

В тот день Хэри провел у Дункана не один час; больше ему некуда было идти. Коллберг назначил его возвращение в Анхану на завтрашнее утро, и теперь у него оставалось только одно задание – очередное интервью с ЛеШон Киннисон из «Драконьих историй».

Ему надо было обсудить с отцом много чего.

Хэри слышал, будто сыновья рано или поздно начинают говорить со своими отцами как с мужчинами. Как правило, это случалось лет в двадцать. Но болезнь Дункана, карьера актера и всякое другое лишили Хэри такой возможности. Однако в тот день он начал смутно понимать, как чувствовали себя ученики Дункана тридцать пять лет назад, и сделал первый шаг к сближению.

Он знал, что второго шага может никогда не быть – Дункан слишком глубоко ушел в свою болезнь.

Они пытались обсуждать проблему Хэри, решить, каким образом спасти их с Шенной от нависшего над их головами меча. В тот день Хэри был особенно щедр, наобещал служителям килограммы кокаина, чтобы только остаться в комнате один на один с отцом, даже не прерываясь на обычные уколы, которые время от времени делал ему служитель.

Дункан балансировал на грани здравого рассудка благодаря точно выверенному подбору лекарственных средств. Немало часов ушло на воспоминания Дункана о временах, предшествовавших и следовавших непосредственно за снижением его социального статуса, когда мать Хэри была жива, а их семья все еще оставалась крепкой. Дункан, как это бывало уже не раз, начал спрашивать у Хэри урок по геометрии, затем послал его в спальню посмотреть, как там чувствует себя мама. Хэри давно обнаружил, что подстроиться под мысли Дункана необычайно просто, и вел себя так, как тот ожидал.

– Ты хорошо умеешь играть в одиночку, Хэри, – безупречно, просто великолепно… – сказал Дункан, наконец «пробудившись». – Я знаю, что вбил в тебя это умение собственными кулаками, прежде чем ты достаточно подрос и научился обороняться, – это я тоже помню… Это сделало тебя богатым и знаменитым – а теперь то же самое качество может убить тебя. Пойми, ты так хорошо умеешь быть тем, чем тебе прикажут, что никто уже не помнит, что для тебя это совершенно необязательно. Никто, включая тебя самого. Ты обманул всех, заставив их думать, что ты – Кейн; ты обманул даже самого себя. Ни к чему решать все проблемы кулаками, Хэри. Это манера Кейна. Ты был Кейном в кабинете у председателя. Председатель причинил тебе боль, и ты решил было вышибить из него дух голыми руками – но это реакция Кейна, потому что у него нет другого выхода. Он умеет решать проблемы только так.

– А как еще? – мрачно спросил Хэри.

– О, есть множество вариантов. Черт, да ты слишком умен, чтобы так обманывать себя! Ты в плену у собственного образа, Хэри. Весь мир считает, что ты и есть Кейн, а ты позволил им считать, что соглашаешься с этим. Но это неправда. И никогда не было правдой. Не тот ли ты человек, который всегда смотрел миру в лицо? – Дело в том… – неуверенно произнес Хэри.

– Ладно, это все ерунда. Ты выдаешь себя не за того, кто ты есть. Ты делаешь вид, будто мир хуже, чем на самом деле. Ты обманываешь себя, как Полианна [2]. Все это извиняет твой проигрыш. А ты не можешь позволить себе проиграть. Сейчас – не можешь. Ставки чересчур высоки.

– Но что же мне делать? В смысле делать самому? – Хэри устало смежил веки. – На меня со всех сторон сыплются одни шишки.

– Во-первых, прекрати ныть. Во-вторых, перестань дурить себя. Пусть председатель, император, каждая собака думает, что ты Кейн – но не позволяй самому себе поверить в подобную чушь. Это твой порог. Люди следят за тобой двадцать лет, но они до сих пор не поняли, как ты умен. Делай маленькие шажки, Хэри, – по дюйму в день. Верь, если ты не поддашься, то в конце концов окажешься в центре, где один-единственный удар разрушит все планы твоих противников. Ты знаешь своего врага, но не позволяй ему узнать тебя. Коллберг считает, что он в безопасности, пока ты не наложил на него руки.

– Папа… ты… э-э… – покачал головой Хэри, – у тебя все слишком просто…

– Может быть, так оно и есть на самом деле, – прохрипел Дункан. – Если я сумасшедший, то это не означает, что я не могу быть правым.

Он повернул голову на подушке, чтобы видеть окно. Потом отрешенно произнес:

– Человека… можно простить… за то, что он гордится своим единственным сыном.

Хэри почувствовал комок в горле и заморгал, прогоняя внезапное жжение в уголках глаз.

– Ладно, – сказал он. – Наверное, первым делом следует выяснить, кто решится принять мою сторону, причем это должен быть большой человек, которого Студия не сможет раздавить.

Они проговорили долго, и Хэри уехал уже за полночь. По дороге домой он прямо из машины позвонил по личному номеру Марка Вило. На этот раз толстый бизнесмен ответил.

– Хэри! Как дела, малыш?

– Марк, мне нужно большое одолжение.

– Что угодно, малыш, только скажи. Ты вытянул на себе все дело – этим утром она подписала бумаги насчет «Грин Филдз»…