Три жизни - Гертруда Стайн Страница 9

Интереснее всего было наблюдать за тем, как Анна, приобретая вещи сперва для мисс Вадсмит, а потом для своей обожаемой мисс Матильды, и полностью при этом полагаясь на собственный вкус, и зачастую за те же деньги, за какие она купила бы их для собственных подруг или для себя самой, умудрялась, с одной стороны, выбирать вещи, вполне достойные представителей высшего класса, а с другой — исключительно те вещи, которым было свойственно уродовать своих хозяев, делая из них, как говорили в Бриджпойнте, «немчуру». Она точно знала, что кому подобает, и ни разу за всю свою многотрудную жизнь не скомпрометировала своих представлений о том, как должна выглядеть девушка.

В тот солнечный летний денек она пришла в дом к Лентманам разодетая в пух и прах, в новом кирпично-красном шелковом жакете, отделанном широкой черной, вышитой бисером тесьмой, в юбке из темной плотной ткани и в новенькой блестящей черной соломенной шляпке с жесткими прямыми полями, а на шляпке все ленточки, ленточки — и птичка. Еще на ней были новые перчатки и вокруг шеи боа из перьев.

Ее хрупкое, худое, неловкое тело и ее сморщенное желтоватое лицо, пусть даже и подсвеченное ласковым летним солнышком, составляли чудной контраст с этой яркой одеждой.

Она подошла к дому Лентманов, в котором не была уже несколько дней, и, отворив дверь, которая, как то обычно бывает в домах нижнего среднего класса в славных южных городах вроде Бриджпойнта, оставалась незапертой, обнаружила в гостиной Джулию, одну.

— Ну, Джулия, так где же твоя мама? — спросила Анна.

— Мамы дома нет, мисс Анни, но вы все равно проходите, посмотрите на моего нового братика.

— Зачем ты говоришь всякие глупости, Джулия?

— Никакие это не глупости, мисс Анни. Вы разве не знаете, что мама только что усыновила совершенно замечательного малыша? Он у нас умница.

— Ты что, с ума сошла, Джулия? А ну-ка перестань молоть чушь!

Джулия тут же надулась.

— Ну, и ладно, мисс Анни, не хотите мне верить, ну и не надо, но только малыш — вон он, лежит на кухне, а когда мама вернется, она вам сама все и расскажет.

Звучало все это в высшей степени невероятно, но вид у Джулии был такой, как будто она говорила правду, а миссис Лентман порой и впрямь бывала способна на самые неожиданные поступки. Анна забеспокоилась.

— Что ты хочешь этим сказать, Джулия? — спросила она.

— Ничего я не хочу сказать, мисс Анни, а если вы не верите, что малыш у нас в доме, тогда пойдите и посмотрите сами.

Анна пошла на кухню. Там и в самом деле лежал младенец, на вид очень даже крепенький. Он спал крепким сном в корзине, которая стояла в углу у открытой двери.

— Ты хочешь сказать, что мама просто разрешила оставить его здесь на какое-то время, — сказала Анна Джулии, которая последовала за ней на кухню, чтобы посмотреть, как мисс Анни сейчас начнет по-настоящему сходить с ума.

— Ничего подобного, мисс Анни. Родила его эта девушка, Лили, которая живет у Бишопов в загородном доме, и дети ей совершенно ни к чему, а маме этот малыш так понравился, что она решила оставить его себе и усыновить, как будто он ее собственный.

У Анны от удивления и гнева просто язык отнялся. Хлопнула входная дверь.

— А вот и мама, — воскликнула Джулия с торжеством, но и с некоторым беспокойством в голосе, поскольку сама была не совсем уверена, на чьей она в данном случае стороне. — Вот и мама пришла, так что можете сами у нее спросить, и она вам скажет, правду я вам говорила или нет.

Миссис Лентман вошла в кухню. Она была милая, спокойная и уверенная в себе, как обычно. Впрочем, сегодня сквозь ее обычную манеру, которая столь славно помогала ей в нелегком ремесле акушерки, просвечивали чувство вины и нечистая совесть, поскольку мисс Лентман, как и все, кто имел дело с доброй Анной, побаивалась ее твердого характера, ее бескомпромиссных суждений и ее острого и бойкого при случае языка.

Было интересно наблюдать, как за те шесть лет, что эти две женщины были между собой знакомы, руководящая роль постепенно перешла к Анне. О настоящем руководстве, конечно, не могло быть и речи, поскольку руководить миссис Лентман было попросту невозможно, такая она была беспорядочная; но Анне всегда удавалось настоять на своем, если она заранее узнавала, что миссис Лентман намерена предпринять, пока дело еще не было сделано. И вот теперь трудно было сказать, чем все это кончится. Миссис Лентман была в своем обычном настроении, когда она не слышала ничего, чего ей не нужно было слышать, и милейшим образом уделяла всему вокруг малую толику внимания, ни на чем не задерживаясь всерьез; к тому же, на ее стороне было и то обстоятельство, что дело-то, по сути, было уже сделано.

Анна, как всегда, твердо знала, что правильно, а что нет, и готова была настоять на своем. Она была вся как деревянная, и бледная от гнева и страха, и очень нервничала, и вся дрожала внутри, как всегда перед хорошей дракой.

Миссис Лентман была веселая и милая в тот момент, когда вошла в кухню; Анна была как деревянная, и очень бледная, и хранила гробовое молчание.

— Анна, мы сто лет тебя не видели, — начала миссис Лентман, самым что ни на есть сердечным тоном. — Я уже начала беспокоиться, не заболела ли ты. Господи, ну и жара же сегодня! Пойдем в гостиную, Анна, а Джулия сделает нам чаю со льдом.

Анна последовала за миссис Лентман в другую комнату, все в том же гробовом молчании, а, зайдя туда, отказалась от предложенного стула.

Как то всегда бывало с Анной, когда самые важные слова, в конце концов, выговаривались, они всегда выходили очень короткими и резкими. Ей вдруг стало трудно дышать и каждое слово приходилось как будто выдергивать из себя.

— Миссис Лентман, я надеюсь, что Джулия сказала мне неправду насчет того, что вы взяли в дом ребенка этой Лили. Когда Джулия сказала мне об этом, я сказала, что она сошла с ума, и пусть перестанет молоть всякую чушь.

Стоило Анне разойтись по-настоящему, и дышать ей становилось трудно, и каждое слово приходилось как будто выдергивать из себя. У миссис Лентман глубокие чувства, наоборот, делали дыхание глубоким и размеренным, и слова от этого выговаривались медленней, приятнее и легче обычного.

— Ну что ты, Анна, — начала она, — как ты не поймешь, Лили просто не могла себе позволить этого ребенка, она ведь сейчас работает у Бишопов, а он у нас такой умница, и совершенно чудесный, а ты же знаешь, как я люблю малышей, вот я и подумала, что и Джулии, и Вилли это пойдет только на пользу, если у них появится маленький братик. Ты сама знаешь, как Джулии нравится возиться с малышами, а мне приходится надолго уходить из дому, а Вилли, он все равно, как ни кинь, целыми днями на улице носится, так что и Джулии будет какая-никакая компания, вот ты же сама все время говоришь мне, Анна, что Джулии на улице делать нечего, а малыш как раз и будет — замечательное средство удержать ее дома.

Анна с каждой минутой становилась все бледнее от негодования и гнева.