Мастер и Маргарита - Михаил Булгаков Страница 75

Но дальнейшее уже не интересовало Маргариту. Прицелившись,чтобы не задеть за какой-нибудь провод, она покрепче сжала щетку и в мгновениеоказалась выше злополучного дома. Переулок под нею покосился набок и провалилсявниз. Вместо него одного под ногами у Маргариты возникло скопище крыш, подуглами перерезанное сверкающими дорожками. Все оно неожиданно поехало всторону, и цепочки огней смазались и слились.

Маргарита сделала еще один рывок, и тогда все скопище крышпровалилось под землю, а вместо него появилось внизу озеро дрожащихэлектрических огней, и это озеро внезапно поднялось вертикально, а затемпоявилось над головой у Маргариты, а под ногами блеснула луна. Поняв, что онаперевернулась, Маргарита приняла нормальное положение и, обернувшись, увидела,что и озера уже нет, а что там, сзади за нею, осталось только розовое зарево нагоризонте. И оно исчезло через секунду, и Маргарита увидела, что она наедине слетящей над нею слева луною. Волосы Маргариты давно уже стояли копной, а лунныйсвет со свистом омывал ее тело. По тому, как внизу два ряда редких огнейслились в две непрерывные огненные черты, по тому, как быстро они пропалисзади, Маргарита догадалась, что она летит с чудовищною скоростью, и поразиласьтому, что она не задыхается.

По прошествии нескольких секунд далеко внизу, в земнойчерноте, вспыхнуло новое озеро электрического света и подвалилось под ногилетящей, но тут же завертелось винтом и провалилось в землю. Еще несколькосекунд – такое же точно явление.

– Города! Города! – прокричала Маргарита.

После этого раза два или три она видела под собой тусклоотсвечивающие какие-то сабли, лежащие в открытых черных футлярах, и сообразила,что это реки.

Повернув голову вверх и налево, летящая любовалась тем, чтолуна несется под нею, как сумасшедшая, обратно в Москву и в то же времястранным образом стоит на месте, так что отчетливо виден на ней какой-тозагадочный, темный – не то дракон, не то конек-горбунок, острой мордойобращенный к покинутому городу.

Тут Маргаритой овладела мысль, что, по сути дела, она зрястоль исступленно гонит щетку. Что она лишает себя возможности что-либо какследует рассмотреть, как следует упиться полетом. Ей что-то подсказывало, чтотам, куда она летит, ее подождут и что незачем ей скучать от такой безумнойбыстроты и высоты.

Маргарита наклонила щетку щетиной вперед, так что хвост ееподнялся кверху, и, очень замедлив ход, пошла к самой земле. И это скольжение,как на воздушных салазках, вниз принесло ей наибольшее наслаждение. Земляподнялась к ней, и в бесформенной до этого черной гуще ее обозначились ее тайныи прелести во время лунной ночи. Земля шла к ней, и Маргариту уже обдавалозапахом зеленеющих лесов. Маргарита летела над самыми туманами росистого луга,потом над прудом. Под Маргаритой хором пели лягушки, а где-то вдали, почему-тоочень волнуя сердце, шумел поезд. Маргарита вскоре увидела его. Он ползмедленно, как гусеница, сыпя в воздух искры. Обогнав его, Маргарита прошла ещенад одним водным зеркалом, в котором проплыла под ногами вторая луна, еще болееснизилась и пошла, чуть-чуть не задевая ногами верхушки огромных сосен.

Тяжкий шум вспарываемого воздуха послышался сзади и сталнастигать Маргариту. Постепенно к этому шуму чего-то летящего, как снаряд,присоединился слышимый на много верст женский хохот. Маргарита оглянулась иувидела, что ее догоняет какой-то сложный темный предмет. Настигая Маргариту,он все более обозначался, стало видно, что кто-то летит верхом. А наконец он исовсем обозначился. Замедляя ход, Маргариту догнала Наташа.

Она, совершенно нагая, с летящими по воздуху растрепаннымиволосами, летела верхом на толстом борове, зажимавшем в передних копытцахпортфель, а задними ожесточенно молотящем воздух. Изредка поблескивающее влуне, а потом потухающее пенсне, свалившееся с носа, летело рядом с боровом нашнуре, а шляпа то и дело наезжала борову на глаза. Хорошенько всмотревшись,Маргарита узнала в борове Николая Ивановича, и тогда хохот ее загремел надлесом, смешавшись с хохотом Наташи.

– Наташка! – пронзительно закричала Маргарита, – тынамазалась кремом?

– Душенька! – будя своими воплями заснувший сосновый лес,отвечала Наташа, – королева моя французская, ведь я и ему намазала лысину, иему!

– Принцесса! – плаксиво проорал боров, галопом несявсадницу.

– Душенька! Маргарита Николаевна! – кричала Наташа, скачарядом с Маргаритой, – сознаюсь, взяла крем. Ведь и мы хотим жить и летать!Прости меня, повелительница, а я не вернусь, нипочем не вернусь! Ах, хорошо,Маргарита Николаевна! Предложение мне делал, – Наташа стала тыкать пальцем вшею сконфуженно пыхтящего борова, – предложение! Ты как меня называл, а? –кричала она, наклонясь к уху борова.

– Богиня, – завывал тот, – не могу я так быстро лететь. Ябумаги могу важные растерять. Наталья Прокофьевна, я протестую.

– Да ну тебя к черту с твоими бумагами! – дерзко хохоча,кричала Наташа.

– Что вы, Наталья Прокофьевна! Нас услышит кто-нибудь! –моляще орал боров.

Летя галопом рядом с Маргаритой, Наташа с хохотомрассказывала ей о том, что произошло в особняке после того, как МаргаритаНиколаевна улетела через ворота.

Наташа созналась в том, что, не прикоснувшись более ни ккаким подаренным вещам, она сбросила с себя одежду и кинулась к крему инемедленно им намазалась. И с нею произошло то же, что с ее хозяйкой. В товремя, как Наташа, хохоча от радости, упивалась перед зеркалом своею волшебноюкрасой, дверь открылась, и перед Наташей явился Николай Иванович. Он былвзволнован, в руках он держал сорочку Маргариты Николаевны и собственную своюшляпу и портфель. Увидев Наташу, Николай Иванович обомлел. Несколькосправившись с собою, весь красный как рак, он объявил, что счел долгом поднятьрубашечку, лично принести ее...

– Что говорил, негодяй! – визжала и хохотала Наташа, – чтоговорил, на что сманивал! Какие деньги сулил. Говорил, что Клавдия Петровнаничего не узнает. Что, скажешь, вру? – кричала Наташа борову, и тот толькосконфуженно отворачивал морду.

Расшалившись в спальне, Наташа мазнула кремом НиколаяИвановича и сама оторопела от удивления. Лицо почтенного нижнего жильца свело впятачок, а руки и ноги оказались с копытцами. Глянув на себя в зеркало, НиколайИванович отчаянно и дико завыл, но было уже поздно. Через несколько секунд он,оседланный, летел куда-то к черту из Москвы, рыдая от горя.