Петр Столыпин. Крестный путь реформатора - Виктор Воронин Страница 99

Из приговора суда следует: деятельность Богрова в революционных организациях по поручению охранки, дававшая ему возможность предоставлять политической полиции ценную информацию в качестве секретного сотрудника, признана преступной! Понятно, для чего нужно было суду выдвигать подобное абсурдное обвинение, — чтобы представить убийство Столыпина делом рук революционеров и вывести из-под удара Курлова и остальных охранников.

Отдельного разговора заслуживает то, что суд без малейших доказательств поверил словам Богрова о совершении террористического акта по заданию анархо-коммунистов. Очевидно, что подобное решение было продиктовано суду кем-то очень влиятельным, и влиятельным отнюдь не в масштабах Киевского военного округа.

Но то, что Богров был агентом охранки, суд всё-таки не мог полностью проигнорировать и был вынужден вынести особое постановление: «… суд… из показаний допрошенного на суде свидетеля, начальника Киевского охранного отделения полковника Кулябко (описка в документе, Кулябко был подполковником. — Авт.) усмотрел следующее: 1) получив от агента охранного отделения Богрова сведения о предполагаемом покушении на жизнь председателя Совета министров статс-секретаря Столыпина, он, полковник Кулябко, не принял никаких мер к расследованию правдивости этого сообщения и не распорядился задержать лицо, указанное Богровым, прибывшее в г. Киев для совершения этого преступления; 2) допуская Богрова в Купеческий сад и в городской театр во время нахождения там Государя Императора, не учредил за Богровым никакого наблюдения, а также не принял мер к обыску Богрова при входе в указанные места».

Как видим, Кулябко обвинялся лишь в служебных упущениях, причем о роли Курлова, Спиридовича и Веригина вообще не сказано ни слова!

12 сентября в три часа ночи на Лысой горе (издавна известной как место сбора нечистой силы) приговор был приведен в исполнение. Задержка между вынесением приговора и его исполнением объяснялась тем, что в Киеве в это время не было штатного палача и пришлось искать добровольца из числа заключенных Лукьяновской тюрьмы.

Кроме официальных должностных лиц на казни присутствовали члены киевских черносотенных и правомонархических организаций, высказывавшие ранее опасения, что «Богрова подменят».

Во время казни Богров вел себя совершенно спокойно. Один из офицеров приблизил к его лицу электрический фонарик.

— Лицо как лицо, ничего особенного, — сказал Богров.

Смертнику стали связывать руки, и он обратился к жандарму: «Пожалуйста, покрепче завяжите брюки, а то задержка выйдет».

Когда один из «союзников» сказал что-то про фрак Богрова, то он не преминул последний раз в жизни пошутить: «Пожалуй, в другое время мои коллеги-адвокаты могли бы мне позавидовать, если бы узнали, что уже десятый день я не выхожу из фрака».

Подошел палач, и Богров попросил присутствующих передать привет его родителям.

После того как тело провисело положенные по закону 15 минут, оно было снято и положено в яму, которую закрыли досками, засыпали, сровняли с землей, и ничто больше не указывало на наличие могилы террориста из охранного отделения.

Интересная деталь: веревка, на которой был повешен убийца Столыпина, была разрезана на части, и некоторые из присутствующих не побрезговали взять себе по куску. Согласно древнему поверью, веревка висельника приносила счастье и долгую жизнь. Однако палачу Богрова она не принесла ни того, ни другого… В 1920-е годы он был задержан милицией на Бессарабском рынке (находящемся в паре сотен метров от дома Богрова!) при попытке продать кусок той самой веревки как «талисман счастья». Хотя по архивам и не удалось проследить дальнейшую судьбу арестованного, но вряд ли его жизнь после этого была счастливой и долгой.

Проводивший по Высочайшему повелению расследование киевских событий сенатор Трусевич следующим образом охарактеризовал впечатление от полученных им материалов — «вихрь предположений».

Следует сказать несколько слов о руководителе комиссии, благодаря которому она не только провела огромную работу и собрала множество свидетельств, но и не пошла по легкому пути возложения ответственности за убийство премьера на одного безответного начальника Киевского охранного отделения. А то, что именно настроение поиска «стрелочника» внизу доминировало при дворе, — сомневаться не приходится.

Максимилиан Иванович Трусевич происходил из потомственных дворян. После окончания Императорского училища правоведения с 1885 года служил по судебному ведомству: с 1889 года прокурор Рижского, затем Петербургского окружного суда; с 1901 года прокурор Новгородского окружного суда; с 1903 года товарищ прокурора Петербургской судебной палаты. С 13 июня 1906-го по 9 марта 1909 года — директор Департамента полиции, куда был назначен по личной инициативе Столыпина. На новую должность Трусевич пришел, уже имея значительный опыт борьбы с революционными организациями и достаточно хорошо зная механизм функционирования политической полиции, с которой по ряду прокурорских расследований тесно взаимодействовал.

Трусевич по праву считался одним из наиболее талантливых (что вынужден был признать даже люто ненавидевший его Курлов) руководителей департамента — прекрасно разбирался в порученном деле, не боялся ответственности при принятии решений, лично участвовал в разработке ряда удачных операций и работе с наиболее важной агентурой.

Именно при Трусевиче революционному терроризму был нанесен сильнейший удар, что дало возможность премьеру проводить политику реформ в обстановке стабильности.

Характерной чертой Трусевича была смелость в отстаивании собственного мнения и отсутствие сервилизма в отношениях с начальством.

Понятно, что Курлов не мог оставить настолько неудобного человека во главе Департамента полиции и менее чем через три месяца после своего прихода в МВД добился через Дедюлина смещения Трусевича (которому в утешение было пожаловано звание сенатора). Руководить политической полицией вместо него поставили бесцветного Нила Петровича Зуева, который послушно выполнял все указания шефа жандармов и не имел собственного мнения ни по одному серьезному вопросу.

Для Столыпина это был не только сильный удар из-за потери доверенного человека в МВД, но и показатель того, насколько упало его влияние — премьер и министр внутренних дел не мог отстоять даже своих наиболее преданных соратников.

Возглавляя расследование, Трусевич действовал с не меньшим профессионализмом и смелостью, чем ранее в прокуратуре и МВД. Он хотел прежде всего собрать как можно больше фактического материала для суда над ответственными за убийство премьера (о его собственных выводах ниже). Суд так и не состоялся, поэтому «вихрь предположений» не улегся и до нашего времени.

Но, во всяком случае, из этого вихря можно уверенно исключить версию, ставшую официальной после вынесенного военно-окружным судом приговора Богрову: о том, что добросовестный агент охранки был запуган террористами и сначала пытался убить Кулябко, а потом принужден был стрелять в Столыпина. Натянутость и неубедительность официальной версии, отсутствие в ней элементарной логики была очевидна современникам. Как очевидно им было и то, что убийство Столыпина таило в себе множество загадок. Характерна оценка, данная выдающимся философом и публицистом Струве этому покушению, так не похожему на классические акты революционного террора: «… общество в данном случае не только не сочувствовало убийству, оно абсолютно не понимало его. Это был какой-то "технический акт", бессмысленно непонятный, какое-то загадочное происшествие, ключ к которому недоступен сознанию. Вот почему в обществе почти ожесточенно спорят на тему о том, чем же был на самом деле Богров, "охранником" или "революционером"».