КГБ и тайна смерти Кеннеди - Олег Нечипоренко Страница 97

«Нечипоренко имел еще одну приоритетную цель — проникать в университеты и вербовать студентов для будущих подрывных акций. Прикрытием для этого служил мексикано-русский культурный обмен, управляемый и финансируемый КГБ» (с. 164–165).

«Родившийся в 1921 году от русского отца и испанской матери, он безупречно говорит по-испански. Небольшие черные усики делают его внешность больше испанской или мексиканской, чем они сами (то есть родительская кровь. — О.Н.)» (с. 108).

«Нечипоренко, без сомнения, лучший оперативник КГБ в Латинской Америке» (с. 108).

Расписав мои «достоинства», Джон Бэррон в 1974 году по свежим следам представил меня как опасного противника, направляющего все усилия на свержение мексиканского правительства и вообще на подрыв демократического строя в Мексике. Вначале в качестве главного инспиратора студенческих беспорядков, а затем селекционера кандидатов в подпольную террористическую группировку. Ну а кого же, стряхнув с моей персоны пыль, сделали из меня составители «документального отчета» в 1978 году?

«…Этот человек прекрасно оправдывал выпавший на него выбор руководить на региональном уровне теми подготовительными действиями, которые должны были привести к убийству президента Джона Ф. Кеннеди».

Таким образом, мои «акции» поднялись с уровня одной страны до масштаба регионального и даже межконтинентального. Как в русской поговорке про щи, если ее перефразировать: «Тех же щей да погуще влей».

Не были ли эти «щи» сварены, а потом подогреты на одной и той же кухне? Об этом пришлось бы долго гадать, если бы не существовало еще одной книги, которую можно считать ключом к разгадке. Вышла она тоже в США, но в 1976 году, то есть в промежутке между появлением двух отмеченных выше. Ее название — «Портрет солдата холодной войны». В ней автор, бывший высокопоставленный сотрудник Оперативного управления ЦРУ, ветеран американской разведки Джозеф Б. Смит рассказал о своей карьере в различных регионах земного шара, включая и разведывательную деятельность в Латинской Америке. Оказалось, что в описываемый им период в Мексике мы с ним находились в «окопах» по разные стороны линии «невидимого фронта». Дж. Смит, или, как его называли коллеги, «маленький Джо», будучи одним из руководителей ЦРУ в Мехико, участвовал в «советских операциях», то есть в работе против нас в этой стране. А для меня, как заместителя резидента КГБ по внешней контрразведке, объектом № 1 разведывательного интереса и проникновения являлась резидентура американской разведки, действовавшая под прикрытием посольства США. Не припоминаю, чтобы мы встречались лично, но фамилия Смита мне была тогда известна в составе резидентуры ЦРУ. Ну а как следует из его мемуаров, он имел самое непосредственное отношение к моей разработке, соответственно, многое знал обо мне, а возможно, даже был причастен к осуществлению операции по ликвидации моей «затянувшейся» разведывательной миссии в Мексике. Тем не менее отдаю дань уважения его разностороннему оперативному опыту и особенно твердой принципиальной позиции, занятой в непростой для него, как ветерана ЦРУ, период середины 1970-х годов. Думаю, что для этого понадобилось немалое личное мужество. Потому, используя в дальнейшем эпитет «уважаемый» рядом с именем моего бывшего противника, делаю это абсолютно искренне, без малейшей тени иронии.

Я обратился к книге уважаемого Джозефа Смита и назвал ее ключом к разгадке потому, что в ней со всей достоверностью показана кухня подготовки и проведения активных мероприятий по компрометации разведчиков противной стороны, в данном случае сотрудников КГБ за рубежом. Она вполне может служить, на мой взгляд, в качестве пособия в специальных учебных заведениях разведки или контрразведки.

Для большей наглядности я приведу здесь несколько цитат из его работы, сопроводив их своими комментариями.

«Однажды вечером в феврале 1970 года мы получили сигнал, что Рая Кисельникова посетила полицейский участок и попросила политического убежища. Мексиканская политика предоставления иностранцу такой привилегии гарантировала удовлетворение ее просьбы. Мексиканские власти были счастливы подбросить ее нам и забыть о ней… Она работала секретарем в советской торговой миссии, где все сотрудники были из КГБ… Рая сбежала по сугубо личным мотивам… самостоятельно нашла друга и решила, что ее пристрастия к посещению баров и дискотек в «Розовой зоне» достаточно для бегства из посольства…

…Мы понятия не имели, что Рая Кисельникова близка к побегу. Если бы знали, то попытались бы установить контакт с ней и убедить продолжать работу в обмен на хорошую зарплату и будущие вознаграждения, которые заложили бы в наш контракт».

Ситуация сложилась интересная и со стороны могла показаться смешной. Если в резидентуре ЦРУ, стремившейся к проникновению в наши учреждения в Мексике, не были готовы к «приходу» Кисельниковой, то мы в резидентуре КГБ, обеспечивающие безопасность советских граждан, прозевали ее «уход». В результате наши противники получили неожиданную приятную находку, а мы понесли неприятную потерю.

Кисельникова по штатному расписанию Министерства внешней торговли СССР занимала в торгпредстве должность инокорреспондентки, что в переводе с бюрократического на нормальный русский язык означает «секретарь-машинистка». Она сидела в служебном помещении торгпредства, где помимо чистых внешторговцев работали несколько наших и военных разведчиков. Выезды в город по служебной необходимости тоже происходили в надежном сопровождении кого-нибудь из сотрудников торгпредства. Проживала она в маленькой комнатке во флигеле на территории торгпредства, что исключало посещение ее кем-либо из иностранцев, ну а досуг проводила в рамках «плановых» культурных мероприятий советской колонии.

Таким образом, человек практически все 24 часа находился в поле зрения, и ее не рассматривали как «секьюрити риск», или, иными словами, «угрозу безопасности».

Мы не придали значения тому, что в определенный момент Кисельникова стала проявлять повышенную заботу о своей внешности и одежде, хотя остальные женщины колонии на это внимание обратили. Что касается «друга», упомянутого Смитом, то впоследствии выяснилось, что не она «нашла» его, а он «пришел» к ней. Это был представитель местного малого бизнеса, который поддерживал деловые связи с торгпредством и регулярно посещал его. С этого и начался «исход» Кисельниковой.

Первый тревожный звонок прозвенел то ли в конце 1969, то ли в начале 1970 года. В один из уик-эндов Кисельникова покинула торгпредство утром и возвратилась домой только на следующий день, в воскресенье вечером. Когда после появления мы с резидентом беседовали с ней, она слегендировала свое отсутствие, сказав, что была вместе с кем-то из наших мужчин, но не хочет его называть, чтобы не скомпрометировать. Естественно, проверку эта легенда не выдержала, и возник вопрос о санкциях, поскольку налицо было «нарушение норм поведения советских граждан за границей». Посоветовавшись, решили не отправлять ее немедленно, а сделать это немного погодя под благовидным предлогом. Информировали Центр и дали наши предложения. Вскоре на имя торгпреда из Москвы поступило указание о том, что в связи с переводом на работу в ГДР (Кисельникова владела немецким языком) ей необходимо в течение недели сдать дела и вылететь в Союз. Ее окружили дополнительным вниманием, помогали делать покупки, всячески отвлекали от раздумий в связи с отъездом. Нам казалось, что она поверила в легенду и все пройдет благополучно. Но совершенно неожиданно из Внешторга по открытому телеграфу поступила телеграмма, которая попала прямо в руки Кисельниковой. Из послания ей стало ясно, что речь идет не о переводе, а об отзыве. Вскоре «друг» доставил ее в полицейский участок.