Записки капитана флота - Василий Головнин Страница 96

В японцах теперь недостает только одного качества, включаемого нами в число добродетелей: я разумею то, что мы называем отважностью, смелостью, храбростью, а иногда мужеством. Но если они боязливы, то это происходит от миролюбивого свойства их правления, от долговременного спокойствия, которым, не имея войны, сей народ наслаждается, или, лучше сказать, от непривычки к кровопролитиям. Впрочем, я, с моей стороны, ошибаюсь или нет, но никак не могу согласиться, чтобы целый народ мог родиться трусами; это совершенно зависит от занятия народного, следовательно, от правительства. Теперь есть в Европе народы, которых я назвать не хочу, прославившиеся своей трусостью, но предки их за несколько веков пред сим были страшны свету. Неужели же они переродились? Мы можем еще и поближе взять пример в нашем отечестве: иногда от одного разбойника, вооруженного парой пистолетов, целое селение крестьян бежит в лес, но после те же самые крестьяне, переменив наружный вид, лезут бесстрашно на стены и берут крепости, почитаемые непреодолимыми. И так неужели один солдатский мундир, а не природная твердость духа, делает их храбрыми? Так и о японцах нельзя сказать, чтоб они были от природы трусы.

Японцы употребляют крепкие напитки. Многие из них, а особливо простой народ, даже любят их и часто по праздникам напиваются допьяна, но со всем тем склонность к сему пороку не столь велика между ними, как между многими европейскими народами. Быть пьяными днем почитается у них величайшим бесчестием даже между простолюдинами, и потому пристрастные к вину напиваются вечером после всех работ и занятий, и притом пьют понемногу, разговаривая между собой дружески, а не так, как у нас простой народ делает: «тяпнул вдруг, да и с ног долой».

Из пороков сластолюбие, кажется, сильнее всех владычествует над японцами. Хотя они не могут иметь более одной законной жены, но вправе содержать любовниц, и сим правом все люди с достатком не упускают пользоваться, часто даже чрез меру. Дома для свободных женщин находятся под защитой законов и имеют свои постановления, права и преимущества. Содержатели таких домов хотя не почитаются людьми бесчестными и пользуются такими же правами, как купцы, торгующие позволенным товаром с одобрения правительства, но японцы гнушаются иметь с ними знакомство. Любители сих мест обыкновенно посещают оные от захождения до восхождения солнца, в которое время гремит там музыка при стуке барабанов. В соседстве нашего жилища было несколько таких домов, и я не помню, чтобы когда-нибудь не слыхали мы барабанного боя напролет во всю ночь. Это убеждает меня, что здания сии никогда не бывают без посетителей.

Японцы нам сказывали, что в столичном городе светского императора есть множество огромнейших зданий сего рода, великолепием не уступающих княжеским чертогам; в одном из таких храмов, посвященных Венере, содержатся более шестисот прелестниц, но со всем тем нередко случается, что привратники принуждены бывают возбранять вход молодым посетителям по неимению места. Сказывают, что содержатели таких богатых магазинов ничего не щадят, чтоб снабдить их только прекраснейшим товаром в государстве, что может быть весьма справедливо.

Однажды переводчики, желая удовлетворить нашему любопытству, повели нас, когда мы ходили гулять в Матсмае, мимо одного из таких домов. Тогда более полудюжины девушек, по крайней мере именем таких, выскочили в двери, любопытствуя нас видеть. Я заметил, что некоторые из них были в летах цветущей молодости и столь пригожи, что не сделали бы бесчестия подобному дому и в какой-нибудь европейской столице. Впрочем, спорить не хочу, может быть, они мне так показались по отвычке видеть наших женщин. Но к вящему стыду и бесчестию японцев, я должен сказать, что гнусный порок, сладострастием изобретенный и общий всем азиатским народам, и у них также в употреблении; надобно только заметить, что правительство его не одобряет, но и не принимает строгих мер к искоренению оного. Провинция Киото, в которой живет духовный император, славится лепообразием своих жителей мужеского пола; она-то большей частью доставляла отроков для сего ненавистного торга.

Мстительность также в прежние времена могла быть поставлена в число пороков, более свойственных японцам. В старину долг мщения за обиду переходил от деда к внуку и далее, пока не представлялся случай потомкам обиженного удовлетворить сей обязанности над потомками обидевшего. Но ныне, по уверению японцев, бешеная эта страсть не так много действует над умами, и обиды скорее забываются. Впрочем, сего необходимо требовала честь по их понятиям о вещах. А где же нет своих дурачеств? За одно неосторожное, без умысла сказанное слово резаться или стреляться – есть также глупость или безумство.

Японцев можно назвать бережливыми, но не скупыми. В доказательство сего я могу привести, что они всегда с большим презрением говорят о сребролюбцах, и даже насчет скупцов вымышлено у них множество колких анекдотов. Сверх того, не менее служит доводом сомнению опрятная и даже богатая одежда, приличная состоянию каждого класса людей, в какой они всегда показываются.

Что касается до народного просвещения в Японии, сравнивая массою один целый народ с другим, то, по моему мнению, японцы суть самый просвещенный народ во всей Подсолнечной. В Японии нет человека, который бы не умел читать и писать и не знал законов своего отечества, которые у них весьма редко переменяются, а главнейшие из них, написанные на больших досках, выставляются на площадях и других видных местах в городах и селениях.

В земледелии, садоводстве, рыбной и звериной ловлях, в изделиях шелковых и бумажных материй, в делании фарфора и лаковых вещей и в полировке металлов они едва ли уступят европейцам. Разрабатывание рудников им также хорошо известно, и они умеют очень хорошо делать разные металлические вещи; столярная и токарная работа у них в совершенстве. Сверх того, они искусны в обделывании всех вещей, употребительных в домашнем их быту. А для простого народа какое еще нужно просвещение?

Правда, что у нас более знают наук и художеств; у нас есть люди, которые с неба звезды хватают, а у них нет! Но зато на одного такого звездочета мы имеем тысячу, которые, так сказать, трех перечесть не умеют. В европейских государствах есть великие математики, астрономы, химики, медики и проч., каковых, конечно, Япония не имеет, хотя, впрочем, японцам науки известны, о чем я имел случай упомянуть в повествовании о моих приключениях, но все сии ученые люди не составляют народа. Если же вообще взять народ, то японцы лучшее понятие имеют о вещах, нежели нижний класс людей в Европе. Приведу пример. Однажды простой их солдат, сидевший подле нас, взял в руки чайную чашку и, показывая на оную, спросил у меня: знаем ли мы, что Земля наша кругла и что Европа в рассуждении Японии находится в таком-то положении, причем означил он места их на чашке довольно близко того взаимного отстояния, которое и в самом деле сии две страны на земном шаре занимают. Многие из того же звания люди показывали нам фигуры геодезических измерений, любопытствуя знать, известны ли нам сии способы мерить и делить землю.

Что принадлежит до целительных сил разных свойственных их климату растений, то в Японии нет человека, который бы их не знал. Из них всякий почти имеет при себе несколько обыкновенных лекарств, как то: слабительное и т. п., которые они сами употребляют, смотря по надобности. Впрочем, должно сказать, что они наравне с другими народами не изъяты от глупых и часто вредных предрассудков лечиться пустыми, бесполезными симпатическими лекарствами, о чем было говорено в первой части.