Плевицкая - Леонид Млечин Страница 94

Последние годы Сергей Николаевич Третьяков, поссорившись с женой, жил отдельно от семьи. Шпигельглас обратил внимание на то, что семья Третьякова снимает три квартиры в доме, который очень интересовал советскую разведку.

При Кутепове аппарат РОВСа располагался на рю Казимир Перье. Помещение обходилось недешево. Когда Евгений Карлович Миллер возглавил союз, он в апреле 1930 года из экономии перевел канцелярию РОВСа и управление 1-го отдела в дом 29 на рю дю Колизе.

По счастливой для Москвы случайности Третьяков снимал в том же доме три квартиры. Одну, побольше, как раз над штабом РОВСа, и другую, поменьше, рядом. В третьей квартире поселилась семья Третьякова. И у Шпигельгласа родилась новаторская по тем временам идея: установить подслушивающую аппаратуру и записывать все разговоры, которые ведутся в святая святых РОВСа!

Он изложил ее в письме Центру 25 мая 1933 года:

«Я провожу с „Ивановым“ следующее: его семья, с которой он до сих пор не жил (жена и две дочери), живут на рю Колизе в том же доме, где РОВС.

„Иванов“ с семьей сошелся. Жить будет вместе. Из комнат „Иванова“, что над кабинетом Миллера, Шатилова и залом заседаний, будем слушать. Пришлите мне срочно (ближайшей почтой) самый примитивный, но чувствительный подслушиватель. Приставив мембрану к полу, слушаем, что делается, что говорят внизу.

„Иванов“ за мое предложение ухватился, так как я обещал ему оплачивать квартиру. Задаток, оборудование, мебель, ремонт, уплата его старых долгов — всё это должно стоить 700 долларов. Я считаю совершенно необходимым действовать.

К 5 июня квартира будет готова, чтобы поселиться. 10 июня, то есть к следующей почте, я должен иметь уже подслушиватель. Учтите, что в кабинете Миллер с Драгомировым говорят, Драгомиров Миллеру докладывает, решают вопросы, которых мы до сих пор не знаем.

200 долларов я уже „Иванову“ дал. Контракт уже заключается. На это очень нужное дело я прошу прислать 700 долларов и принять все необходимые меры, чтобы техническими средствами мне помочь. Сообщите, когда высылаете аппарат. Не забудьте приложить указание, как с аппаратом обращаться».

В кабинете председателя РОВСа советские разведчики ночью установили подслушивающее устройство, хотя это оказалось непростым делом. 12 января 1934 года началось постоянное подслушивание разговоров в кабинете председателя РОВСа Евгения Карловича Миллера. Подслушивающая аппаратура в переписке Иностранного отдела с парижской резидентурой именовалась «Петькой».

Магнитофонов еще не существовало. Почти ежедневно по несколько часов Третьяков, надев наушники, записывал всё, что ему удавалось разобрать. «Петька» оказался далеко не идеальным механизмом, и временами работа эта была настоящим мучением. Третьяков научился распознавать собеседников по голосам. Он составлял донесение и передавал его сотруднику парижской резидентуры советской разведки.

Двадцать четвертого ноября 1934 года Шпигельглас обратился в Центр: «Считаем нужным отметить проявленную „Ивановым“ добросовестность и преданность работе. В ночь на 23 ноября он серьезно заболел и, несмотря на крайне болезненное состояние, все-таки целый день работал, как вы увидите из записей».

Четвертого декабря Центр ответил: «За добросовестную и преданную работу выдайте ему пособие на лечение в размере по вашему усмотрению, но не превышая месячного содержания».

Шпигельглас отчитался: «„Иванова“ за добросовестную работу я наградил суммой в 2000 франков. Он работает удивительно хорошо и внимательно, не за страх, а за совесть».

Сначала операция называлась «Дело „Крот“», потом ее переименовали в «Разговор вокруг кнопки», а затем окончательно — в «Информацию наших дней», сокращенно ИНД. Вот каким образом советская разведка знала, что в руководстве РОВСа говорили о Скоблине и Плевицкой. Появилась возможность уберегать их от лишних неприятностей. А заодно и проверять их донесения.

Шпигельглас сообщил в Москву, что информацию такой точности резидентура не имеет даже от лучших агентов внутри РОВСа. Недавно созданное Главное управление государственной безопасности Наркомата внутренних дел интересовали прежде всего данные о заброске разведывательных и террористических групп: схемы действий, цели, способы проникновения на советскую территорию. Эти сведения и искали в записях разговоров.

Использование подслушивающей аппаратуры в середине 1930-х годов было сравнительно новым делом, поэтому, хотя РОВС располагал собственной контрразведывательной службой, никому и в голову не приходила мысль о профилактическом осмотре помещений на предмет обнаружения скрытых микрофонов.

Сергей Третьяков мог бы трудиться спокойно. Но в работе секретных служб любая случайность грозит провалом. А предусмотреть всё невозможно…

Русский общевоинский союз никак нельзя было назвать тихой заводью. Несмотря на армейскую дисциплину и внешне соблюдаемую субординацию: «Ваше превосходительство», «Ваше высокопревосходительство», РОВС походил на бурлящий котел.

Главная цель, ради которой союз был создан Врангелем, — свержение советской власти — была по-прежнему далека. Развитие событий в СССР не внушало эмиграции надежд на скорое возвращение. Европейские державы, весьма сочувственно относившиеся к эмиграции, постепенно теряли к ней интерес. Реальная политика брала верх над симпатиями.

Таял и сам огромный айсберг эмиграции. Люди старели, уходили в мир иной или старались приспособиться к европейской жизни, оставив мысль о возвращении в Россию. Сравнительно молодые генералы пытались гальванизировать свой союз, сделать его более боевым. Им казалось, что активизация борьбы против СССР взбодрит эмиграцию, да и европейские правительства станут больше ценить РОВС.