Ликвидаторы КГБ - Александр Колпакиди Страница 92

Первоначально, как уже сказано, я предполагал, что письмо написано Клементом — под револьвером, или в страхе за судьбу близких ему людей, вернее, не написано, а списано с оригинала, предъявленного ему агентами ГПУ. В случае подтверждения этой гипотезы, не исключена возможность того, что Клемент еще жив, и что ГПУ попытается извлечь из него в ближайшем будущем другие «добровольные» признания. Ответ общественного мнения на такого рода «признания» диктуется сам собой: пусть Клемент, если он жив выступит открыто пред лицом полиции, судебных властей или беспристрастной комиссии и расскажет все, что знает. Можно предсказать заранее, что ГПУ ни в каком случае не выпустит Клемента из своих рук.

Теоретически возможно и третье предположение, именно, что Клемент вдруг радикально изменил свои взгляды и добровольно перешел на сторону ГПУ, причем сделал из этого перехода все практические выводы, т. е. согласился поддерживать все подлоги этого учреждения. Можно пойти еще дальше и предположить, что Клемент всегда был агентом ГПУ. Однако все факты, включая и письмо от 14 июля, делают эту гипотезу совершенно невероятной. Клемент имел не раз возможность оказать ГПУ крупнейшие услуги, поскольку дело касалось моей жизни, жизни Льва Седова, судьбы моих сотрудников или моих документов. Он имел возможность выступить во время московских процессов со своими «разоблачениями», которые в те дни произвели бы, во всяком случае неизмеримо большее впечатление, чем сейчас. Между тем во время процессов Клемент делал все, что мог, для разоблачения подлога, деятельно помогая Седову в собирании материалов. Клемент проявлял большую преданность интересам движения и серьезный теоретический интерес при обсуждении всех спорных вопросов. Его перу принадлежат ряд статей и писем, показывающих, что к программе Четвертого Интернационала он относился очень серьезно и даже страстно. Подделывать в течение ряда лет преданность движению и теоретический интерес — задача более чем трудная.

Столь же трудно принять гипотезу о «внезапном» повороте в течение последнего времени. Если б Клемент добровольно перешел на сторону Коминтерна и ГПУ, — все равно из каких побуждений, — у него не было бы ни малейших оснований скрываться. Упомянутые выше Роман Вейль и Яков Франк, как и Сен и ну брат Вейля, отнюдь не скрывались после своего поворота; наоборот, выступали открыто в печати, причем Вейль и Сенин (братья Соболевич) даже сделали карьеру. Наконец, Клемент, как человек способный и осведомленный, должен был бы, в случае добровольного перехода на сторону Коминтерна, написать гораздо более толковое письмо, без явных несообразностей и бессмыслиц, которые легко опровергнет каждый судебный следователь, каждая беспристрастная комиссия, вооруженные необходимыми документами.

Таковы соображения, которые приводят к выводу, что Клемент был захвачен ГПУ и что письмо его ко мне представляет фальсификацию, сфабрикованную специалистами ГПУ. Опровергнуть эту единственную приемлемую гипотезу очень легко: «Фредерик» должен выйти из своего убежища и выступить с открытыми обвинениями. Если он этого не сделает, значит Клемент в когтях ГПУ, а может быть уже и «ликвидирован», по примеру многих других.

Главная обязанность по раскрытию загадки исчезновения Рудольфа Клемента ложится на французскую полицию. Попытаемся надеяться, как это ни трудно, что она окажется на этот раз более настойчивой и удачливой, чем в раскрытии всех предшествующих преступлений ГПУ на французской почве.

Л. Троцкий.

Койоакан, 3 августа 1938 г.

Р. S. Все предшествующее было написано, когда я получил из Парижа, от 21 июля, письмо от тов. Русса, которое каждой строкой своей подтверждает сделанные выше выводы.

1. Тов. Русс получил копию адресованного мне письма, но за подписью: «Рудольф Клемент» и «Адольф». Предполагая, что та же подпись значится в оригинале, адресованном мне, тов. Русс выражает законное удивление, почему письмо подписано именем «Адольф», а не «Камиль», как Клемент подписывался за весь последний период. В борьбе со шпионажем ГПУ и Гестапо, Клемент три раза менял за последние годы псевдонимы, в таком порядке: Фредерик, Адольф, Камиль. ГПУ явно попалось в ловушку. Располагая именами: Клемент, Фредерик и Адольф, оно для большей убедительности поставило под разными копиями все три имени (что само по себе бессмысленно), но не поставило того единственного имени, которым Клемент действительно подписывался в течение последнего периода.

2. 8 июля, т. е. за пять дней до исчезновения Клемента, у него в метро исчез портфель с бумагами. Разыскать портфель, разумеется, не удалось. Клемент, который хорошо знал, что ГПУ распоряжается в Париже, как у себя дома, немедленно сообщил о похищении портфеля всем секциям Четвертого Интернационала, предлагая им прекратить посылку писем по старым адресам.

3.15 июля, после получения от «Адольфа» письма с почтовым штемпелем Перпиньян, французские товарищи посетили квартиру Клемента: его стол оказался приготовлен для еды, все вещи были на месте, ни малейших признаков подготовки к отъезду! Важность этого обстоятельства не требует пояснений.

4. Тов. Русс указывает, что адрес на конверте из Перпиньяна написан так, как пишут только русские, т. е. сперва имя города, затем, внизу конверта, имя улицы. Можно считать безусловно установленным, что, как немец и европеец, Клемент никогда не писал таким образом адресов.

5. Почему, спрашивает тов. Русс, имя Бильса написано так, как его пишут по-русски, иначе сказать: русская транскрипция написана просто латинскими буквами?

Опуская другие замечания письма (Русс и другие французские товарищи сами доведут свои соображения до сведения общественного мнения и французских властей), я ограничиваюсь теперь констатированием того, что первые фактические сведения, полученные непосредственно из Франции, полностью подкрепляют вывод, к которому я пришел на основании анализа письма за подписью «Фредерик»: Рудольф Клемент похищен ГПУ!

Л. Троцкий.

4-го августа 1938 г.

Источник: Троцкий Л. По поводу судьбы Рудольфа Клемента. // Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев). 1938 год. Август — сентябрь. № 68–69.