Штрафники Великой Отечественной. В жизни и на экране - Юрий Рубцов Страница 88

НУ, БРАТ, ВРЕШЬ!

А дальше эпизод еще несуразней. Какой-то подполковник сообщает Вашему герою, Алексей, что ожидается немецкое наступление, в котором примут участие 500 немецких танков. Это без малого целая танковая армия. Значит, по воле Володарского немцы предпринимают широкомасштабную наступательную операцию. Но после разгрома на Курской дуге летом 1943 года они таких операций уже не предпринимали. Стратегическая инициатива перешла к нам и прочно удерживалась до конца войны. Допустим, Вы и этого могли не знать. Но нельзя же рисовать картину, как в байке Васи Теркина:

— Вот ты вышел спозаранку, Глянул — в пот тебя и в дрожь: Прут немецких тыща танков...

— Тыща танков? Ну, брат, врешь.

— А с чего мне врать, дружище? Рассуди — какой расчет?

— Но зачем же сразу — тыща?

— Хорошо. Пускай пятьсот.

— Ну, пятьсот. Скажи по чести, Не пугай, как старых баб.

— Ладно. Что там триста, двести, — Повстречай один хотя б...

Не повстречавшему в жизни «один хотя б» Володарскому очень легко и просто манипулировать сотнями танков. И в фильме все верят, что прут 500. Но обязан же Ваш герой соображать, что полученные им четыре «сорокопятки», 20 штук противотанковых ружей (ПТР) и гранаты — ничто против такой танковой лавины. Но нет, он говорит: «Как-нибудь выкрутимся!» И представьте себе, остановили, кажется, даже уничтожили танковую лавину, выкрутились. Правда, и сами немцы шибко помогли своему разгрому: они, болваны, шли в наступление не за танками, а между ними, давая отменную возможность расстреливать себя.

СТАТИСТИКА И МЕРА СТОЙКОСТИ

А какие потери понес батальон? Ранее Ваш герой сообщал, что «из 530 человек полегло 500». Раненых, как видно, не было, одни убитые. Это как же? После боя с танковой армадой — 529 убитых, но появились раненые — 92 человека.

Дорогой Алексей, неужели Вы не понимаете, что эти цифры могли родиться только в больном воображении? Раненых всегда раза в три бывает больше.

Но этих цифр мало. Авторы фильма еще живописуют, как заградотряд косит очередями отступающих штрафников. Так, в одном случае, по словам Вашего героя, Алексей, заградчики уложили 97 человек. Здесь самая грязная клевета. Эти отряды формировались опять-таки не из войск НКВД.

Герой Советского Союза генерал армии П.Н. Лащенко свидетельствует: «В отряды направлялись солдаты, младшие командиры и офицеры стрелковых частей, как наиболее стойкие и мужественные». И согласно приказу Сталина отряды выставлялись «в тылу неустойчивых дивизий», а ведь здесь-то — гвардейская! Летом 43-го гвардейских дивизий было не так уж и много. Правда, мы видим только ее командира генерала Лыкова, еще двух-трех невнятных офицеров да зверюгу особиста, который почему-то всегда при комдиве и даже принимает участие в обсуждении оперативных планов — его ли это дело? Все они только штрафбатом и занимаются, а кто реально командует дивизией — непонятно.

А что касается штрафников, то знакомый нам генерал Бараболя свидетельствовал: «Штрафники воевали мужественно, никто не гнал их в бой силой оружия... В нашей роте я не помню ни одного случая, чтобы штрафников заставляли идти в атаку силой оружия». Полковник Рощин, служивший в штрафной роте в тяжелейшую пору осени 42-го — зимы 43-го, свидетельствует: «Да, штрафные подразделения ставили на трудные участки, и потери были немалые, но никогда нас не расстреливали заградотряды. Это злостный вымысел авторов "Штрафбата"».

Я лично, прошедший со своей частью в составе Брянского, Западного и 2-го Белорусского фронтов от Калуги до Кенигсберга, ни тогда, ни после войны ни разу и не слышал и не встречал в мемуарах, даже в романах о войне, чтобы заградчики применяли оружие против своих. И вот только 15 лет назад — в фильме Льва Данилова.

Во время работы над этой статьей я обратился и к литературным источникам. Тот же генерал Лащенко писал в связи с фильмом Льва Данилова, что заградотряды главным образом занимались тем, что задерживали дезертиров, направляли отбившихся от своих частей солдат и офицеров в сборные пункты, наводили порядок на переправах, а также прикрывали войска с тыла от диверсантов и вражеского десанта. «А иногда эти отряды вели борьбу с прорвавшимися танками, пехотой и несли немалые потери. Но чтобы кто-нибудь из бойцов заградотрядов стрелял по своим, таких случаев на нашем, например, фронте не было». Лащенко воевал на 2-м Украинском.

«Ах, на его фронте?!» — конечно же, воскликнет Володарский. Предвидя это, я позвонил своему старому товарищу Юрию Бондареву. Он воевал и на Сталинградском фронте, и на 4-м Украинском. Юра сказал: «Когда мы драпали, заградчики нас останавливали, собирали, велели занять оборону, но ни единого выстрела никто из них не сделал. Это я тебе клянусь».

Позвонил еще маршалу Язову, моему давнему благодетелю в книжном деле. Он воевал на Волховском. Дмитрий Тимофеевич сказал примерно то же самое, что и Бондарев, но добавил, что на Карельском, Северном, Ленинградском, Волховском, Прибалтийском фронтах заградотрядов не было вообще.

А маршал Жуков однажды пояснил: «В начале войны мы плохо воевали не только наверху, но и внизу. У нас рядом воевали дивизии, из которых одна дралась хорошо, стойко, а соседняя с ней бежала, испытав на себе такой же удар противника. Были разные командиры, разные дивизии, разные меры стойкости. А победа зависит от всех, от каждого человека, от его стойкости в бою». И в самую критическую пору войны заградотряды потребовались. Как потребовались они и немцам после разгрома под Москвой.

НЕМЦЫ В СТАЛИНГРАДЕ И МЫ В БЕРЛИНЕ

И еще одно заявление: «У немцев не было даже такого понятия — штурм. Ни одного города не брали они штурмом». Ну, допустим, Копенгаген, Осло, Брюссель, Амстердам, Париж и множество других городов Западной Европы немцы действительно не штурмовали, ибо никакой необходимости не было. Одни из этих городов, как Париж, правительство объявляло открытыми и на 32-й день войны приказало «столицу мира» сдать без боя; другие столицы после того, как бежали оттуда в Англию короли с королевами, сдавались и без приказа правительства на третий, как Амстердам, или на пятый день войны, как Брюссель.

А как было у нас? Что, подходили немцы к Бресту, Смоленску, Одессе, Севастополю, к Ленинграду, Москве, Сталинграду, кричали в мегафон «Рус, сдавайся!» — и города сдавались? Разве знает этот олух царя небесного, что Харьков, Белгород, Ростов и другие советские города — всего более двадцати — переходили из рук в руки несколько раз. А на Западе этого не было — ни когда Гитлер захватывал города, ни когда их мы и союзники освобождали.

Различия между понятиями «штурм», «наступление», «атака» весьма относительны. Но уж если этот «баталист» завел речь именно о штурме, то вот несколько строк из книги о Севастопольской обороне: «26 декабря (1941 года), сосредоточив на Мекензиевых горах основные силы, противник начал яростный штурм города. Сражение шло днем и ночью. В 345-й и 25-й стрелковых дивизиях и в 79-й бригаде оставалось все меньше людей, но они не только отражали бесчисленные атаки, но и бросались в контратаки. 28 декабря противник предпринял еще одну попытку... Декабрьский штурм был отбит» (П. Гармаш. Севастополь — город-герой. М, 1983).