Франклин Рузвельт. Человек и политик - Джеймс Макгрегор Бернс Страница 87

АЗИЯ, В-ТРЕТЬИХ

Все непосредственные решения, рождавшиеся в бурлящем котле мировых кризисов и конфликтов, все импровизации и целесообразные действия оказывали долговременное влияние. Несомненно, Гопкинс выражал многое из того, что чувствовал сам президент, когда писал Винанту после отъезда Молотова из Вашингтона в июне: «Мы никак не сможем организовать вместе с англичанами мир, не привлекая русских в качестве равноправных партнеров. К этому делу, если все наладится с Чан Кайши, я подключил бы и Китай. Время „бремени белого человека“ ушло. Огромные массы людей попросту не намерены терпеть это, — клянусь, я не понимаю, почему они должны терпеть...» Но Советы едва ли чувствовали бы себя равноправными партнерами, если бы, понеся неравную долю потерь среди Объединенных Наций, не получили дополнительной доли послевоенных компенсаций. Так же дело обстояло с китайцами и индийцами.

Пока Черчилль охлаждал в Москве горячие надежды на второй фронт, его политический курс в Азии подвергался суровому испытанию. Неудача миссии Крипса спровоцировала кризис в партии «Индийский национальный конгресс». Ганди и другие воинственные политики призывали к гражданскому неповиновению. Неру мучила дилемма: он ненавидел фашизм, поддерживал идею создания Объединенных Наций, восхищался борьбой русских и китайцев против агрессоров; искренне верил, что победа Объединенных Наций необходима для освобождения Индии; но он же не доверял англичанам и стремился держаться поодаль от своего вождя Ганди и других националистов по мере продвижения Индии к независимости. На встрече руководства «Индийского национального конгресса» в конце апреля Неру поддержал выдвинутую по инициативе Ганди резолюцию, призывавшую, чтобы земля горела под ногами японских оккупантов, однако он и не поддерживал и не противостоял военным усилиям Англии. «Долой из Индии!» — требовал Ганди от англичан. Вскоре под этим лозунгом объединились тысячи людей.

В начале лета, в пик эмоционального подъема, Ганди обратился к Рузвельту с посланием. «Дорогой друг, — так оно начиналось, — я дважды упустил возможность посетить вашу великую страну. Мне выпала привилегия иметь в ней многочисленных друзей, которых я знаю и с которыми не знаком... Я много почерпнул из произведений Торо и Эмерсона. Упоминаю об этом, только чтобы вы знали, насколько я привязан к вашей стране». Он продолжал писать в том же духе о Великобритании. Его обращение о безоговорочном прекращении британского правления продиктовано, по словам Ганди, добрыми намерениями.

«Моя личная позиция ясна. Я ненавижу войны. Поэтому, если бы я мог убедить своих соотечественников, они внесли бы наиболее эффективный и решительный вклад в пользу почетного мира. Но мне известно, что не все искренне верят в ненасилие». Поэтому он предложил: если союзники сочтут это необходимым, пусть содержат за свой счет войска в Индии, но не для поддержания внутреннего порядка, а для предотвращения японской агрессии и для защиты Китая. Затем Индия должна стать свободной, как Америка и Великобритания. Только полное принятие его предложения обеспечит делу союзников прочную основу.

«Осмелюсь полагать, что декларация союзников о том, что они сражаются за мир, безопасный для свободы индивида, и демократию, звучит неискренне, пока Индия и в данном случае также Африка эксплуатируются Великобританией, а Америка имеет свою собственную проблему с неграми. Но чтобы не усложнять дело, я связываю свое предложение только с Индией. Индия станет свободной — за ней получат свободу и все остальные, если это не произойдет одновременно...»

Послание Ганди взывало к программе «четырех свобод» Рузвельта, объединяло чаяния индийцев, китайцев, африканцев и даже американских негров, но осталось без ответа. Между тем в Чунцине, теперь почти изолированном от Индии японскими войсками, с мрачным настроением следили за развитием кризиса на субконтиненте. Там давно симпатизировали индийским националистам, что естественно. Когда стало рушиться британское владычество в Малайе и Индии, Чан встретился в Калькутте с Ганди для переговоров. Позднее заявил Черчиллю и Рузвельту, что шокирован военной и политической ситуацией в Индии и, стараясь оценить колониальную проблему объективно, пришел к выводу, что политические проблемы в Индии следует решить до того, как страна будет полностью деморализована. Выражая поддержку Черчиллю, Рузвельт порицал точку зрения Чана. Но в своем экстремизме китайские и индийские националисты все более сближались. В конце июня Ганди писал Чану:

«Никогда не забуду пять часов, проведенных в Калькутте в тесном общении с Вами и Вашей замечательной супругой. Вы и Ваша борьба за свободу всегда притягивали меня...» Он поделился воспоминаниями о своих прежних китайских друзьях в Йоханнесбурге. Питая к Китаю теплые чувства, Ганди старался дать ясно понять, что его призыв к прекращению британского владычества в Индии ни в коей мере не имел целью ослабить оборону страны перед лицом угрозы японского нападения. «Я не хочу, чтобы меня обвиняли, что я покупаю свободу своей страны ценой свободы Вашей страны». Необходимо предотвратить порабощение Японией любой страны. «Считаю, что Индия не сможет способствовать этому, пока находится в рабстве. Индия стала бессильным свидетелем выдворения из своих стран защитников Малайи, Сингапура и Бирмы». Провал миссии Крипса оставил глубокую рану, которая кровоточит до сих пор.

Ганди объяснил Чану суть своих предложений англичанам: «...правительство свободной Индии согласно, чтобы союзные державы содержали в нашей стране свои вооруженные силы и использовали ее территорию как базу для боевых операций по предотвращению японского нападения в соответствии с соглашением с нами, которое должно быть заключено». Душою Ганди был с Китаем, который вел героическую борьбу и приносил нескончаемые жертвы: «Я мечтаю о дне, когда свободная Индия и свободный Китай станут дружески и братски сотрудничать друг с другом ради собственного блага, блага Азии и всего мира».

В конце следующего месяца, по мере того как в соответствии с его прогнозами обстановка ухудшилась, Чан написал президенту США пространное послание. «Ситуация в Индии достигла крайне напряженной и опасной стадии из-за того, что сохраняется противостояние двух сторон... Если Индия выступит против Англии или Объединенных Наций, это приведет к осложнениям в стране, из чего, несомненно, извлекут выгоды страны „Оси“. Такое развитие событий отразится, разумеется, на всем ходе войны и в то же время посеет в мире сомнения относительно искренности возвышенных целей войны Объединенных Наций». В письме содержалось много повторов, но Чан резко обозначил проблему перед президентом: «Ваша страна является лидером этой войны права против силы, и со взглядами Вашего превосходительства уже серьезно считаются в Англии». Индийцы долгое время ожидают, когда Соединенные Штаты займут позицию справедливости и равноправия. По своей натуре индийцы пассивны, но склонны к крайностям. Репрессии вызовут в ответ насилие. Просвещенная политика со стороны Англии заключается в предоставлении полной свободы и «таким образом предотвращении возможности для войск „Оси“ утвердиться на индийской земле».

Чан подчеркивал: послание «сугубо конфиденциально... только для сведения Вашего превосходительства». Но через день после ее получения Рузвельт дал по телефону указания Веллесу переслать Черчиллю полный текст телеграммы Чана с сопроводительным письмом. Составляя проект письма, Веллес уверял президента, что информирование Черчилля таким образом не даст ничего хорошего. Вся информация, которой располагал Государственный департамент, говорил он президенту, подтверждала точку зрения Чана: в Индии сложилась крайне серьезная ситуация, которая имеет большое значение для военных интересов США на Дальнем Востоке; Вашингтону и Чунцину следует попытаться посредничать между Лондоном и Нью-Дели. Копия послания Чана ушла к Черчиллю вместе с просьбой Рузвельта к премьеру обдумать его и поделиться своими выводами. Ответ из Лондона пришел, но не от Черчилля, а от Эттли и от имени всего кабинета. В нем решительно отстаивалась позиция Англии и содержалось уведомление, что в случае массового гражданского неповиновения к его зачинщикам примут самые строгие меры.