Первый крестовый поход. Сражения и осады, правители, паломники и вилланы, святые места в свидетельствах очевидцев и участников - Огаст Крей Страница 84

«Деяния франков»

Меж тем к Танкреду и графу Евстафию прибыл гонец с приказом быть готовыми выдвинуться и принять сдачу Наблуса. Они выступили, ведя за собой множество конных и пеших воинов, и подошли к городу. Его жители тут же сдались. Вскоре герцог вновь послал к ним гонца, чтобы они поскорее прибыли для битвы, что готовит нам эмир Вавилона [Фатимидский халиф в Египте] у Аскалона ^[84]. Они спешно отправились в горы в поисках сарацин и пришли к Цезарее. Двигаясь вдоль моря к городу Рамла, они обнаружили там множество арабов, это был их передовой отряд. Преследуя его, наши захватили многих из них, и те рассказали все о своем новом войске: где оно находится и какова его численность, а также где они собираются сразиться с христианами. Услышав об этом, Танкред тут же послал вестника в Иерусалим к герцогу Готфриду, патриарху и всем князьям, говоря: «Знайте, что с нами готовятся сразиться при Аскалоне. Итак, выступайте скорее со всеми силами, какие у вас есть!» И герцог приказал призвать всех, чтобы они, снарядившись, поспешили в Аскалон, навстречу нашим врагам. Сам же герцог выступил из города во вторник вместе с патриархом и Робертом Фландрским, и с ними был епископ Мартирано. Граф Сен-Жильский [Раймунд] и Роберт Нормандский заявили, что не выступят, пока наверняка не узнают о битве. Они приказали своим воинам отправиться вперед и удостовериться, действительно ли там есть войско, и как можно скорее вернуться, дабы им самим, подготовившись, тотчас выступить. Те отправились и увидели войско, а затем быстро известили их, что все видели своими глазами. Тотчас герцог, выбрав епископа Мартирано, послал его в Иерусалим с тем, чтобы воины, бывшие там, готовились и поспешили на битву. В среду князья оседлали коней и поскакали на битву. Епископ Мартирано возвратился передать на словах патриарху и герцогу то, что ему было поручено, но сарацины вышли навстречу епископу и, захватив, увели его с собой. Петр Пустынник остался в Иерусалиме, всячески побуждая греческих и латинских священников, дабы они прошли крестным ходом во славу Божию и сотворили молитвы и милостыню, дабы Бог даровал победу Своему народу. Клирики и пресвитеры, облаченные в священные одежды, совершали крестный ход к Храму Господню, распевая мессы и молитвы, чтобы Господь защитил Свой народ. Наконец, патриарх, епископы и другие сеньоры собрались у реки, что течет в этой части у Аскалона. Там захватили они много скота: быков, верблюдов, овец, а также в изобилии разнообразного добра. Меж тем подошло около трехсот арабов, и наши напали на них, и захватили двоих из них, и преследовали оставшихся вплоть до самого их войска. С наступлением вечера патриарх позаботился оповестить все войско, что завтра ранним утром все должны быть готовы к бою, и всякий, кто погонится за добычей прежде, чем битва закончится, будет отлучен от церкви. Но, закончив бой, они возвратятся, в счастье и радости, взять то, что предназначено для них Господом.

На рассвете в пятницу они вступили в прекрасную долину близ берега моря и выстроились там в боевые порядки. Герцог выстроил свой отряд, герцог Нормандский – свой, граф Сен-Жильский – свой, граф Фландрский – свой, граф Евстафий – свой, Танкред и Гастон – свой. Они построили также пехотинцев и лучников, чтобы те шли впереди воинов. Выстроив всех таким образом, они начали сражаться во имя Господа Иисуса Христа. На левом фланге был герцог Готфрид со своим отрядом. Граф Сен-Жильский – со стороны моря на правом. Герцог Нормандский, граф Фландрский, Танкред и все остальные двигались верхом в центре. Наши понемногу стали выдвигаться вперед. Язычники стояли, готовые к бою. У каждого из них на шее висел небольшой сосуд, из которого они могли бы пить, преследуя нас, но, слава Богу, этого им не было дозволено. Герцог Нормандский, заприметив штандарт эмира с золотым яблоком на конце скипетра, покрытого серебром, со всей мощью напал на эмира и тяжело его ранил. Граф Фландрский храбро атаковал язычников с другой стороны. Танкред напал прямо в сердце их лагеря. Видя это, язычники сразу бросились в бегство. Язычников было неисчислимое множество, а сколько их – не знает никто, кроме самого Бога. Битва была ужасной. Но бывшая с нами сила Божия была столь неодолима, что мы тотчас сокрушили их. Враги Бога стояли ослепшие и ошеломленные и, глядя на Христовых воинов во все глаза, не видели ничего. И они не осмеливались подняться против христиан, потрясенные силой Божией. В великом страхе они взбирались на деревья, где надеялись скрыться. Но наши, стреляя из лука, убивая копьями и мечами, сбрасывали их на землю. Другие же падали ниц на землю, не осмеливаясь подняться против нас. Наши рубили их, как рубят скот на бойне. Граф Сен-Жильский возле моря убил их бесчисленное множество. Третьи бросались в море, четвертые разбегались кто куда. И вот эмир, подступив к городу, скорбя и печалясь, и со слезами сказал: «О божеский дух, кто когда-либо видел или слышал такое? Такая сила, такая отвага, такое войско, доселе никогда не побежденное ни одним народом, было разгромлено одним только малым народом христиан! Увы мне, печальному и скорбящему! Что еще могу я сказать? Я побежден безоружным народом бедняков и неимущих, у которого нет ничего, кроме мешка и сумы. Этот народ гонит народ египетский, щедро подававший им большую часть своей милостыни, когда в былые дни они нищенствовали по всему нашему отечеству. Я собрал сюда 200 тысяч воинов ^[85] для битвы с ними, и вот вижу, что эти воины, бросив поводья, бегут прочь по дороге в Вавилон [Египет] и не осмеливаются вернуться и противостоять народу франков. Клянусь Магометом и величием всех богов, что более не соберу воинов никакими уговорами, ибо я изгнан народом пришельцев. Я собрал все виды оружия и все машины, чтобы осадить их в Иерусалиме, но они опередили меня со сражением на два дня пути. Увы мне! Что еще сказать? Я буду опозорен навсегда в земле Вавилонской [Египетской]!» Наши же захватили его штандарт, который герцог Нормандский приобрел за 20 марок серебром и отдал патриарху во славу Божию и Святого Гроба. А меч кто-то купил за 60 безантов. Итак, по благоволению Божиему, наши враги были побеждены. Все корабли из языческих стран были там. Но люди на них, видя эмира бегущим вместе со своим войском, тотчас подняли паруса и вышли в открытое море. Наши воины возвратились к шатрам язычников и обрели там без счета золота, серебра и всякого добра, а также всевозможную скотину и разнообразное оружие. Они взяли с собой все, что хотели, а остальное сожгли. Наши вернулись с радостью в Иерусалим, везя с собой все необходимое добро. Эта битва случилась 12 августа [1099 г.]. Она была дарована нам Господом нашим Иисусом Христом, которому честь и слава ныне и присно и во веки веков. И пусть скажет каждая душа: Аминь!

Раймунд Ажильский

И когда, как мы уже рассказывали, было достигнуто соглашение, согласно которому герцог Лотарингский становился властителем города, и когда граф, глубоко опечаленный причиненным ему злом, потому что он столь легко потерял Башню Давида (то есть столицу всей Иудеи), готовился уйти с большей частью наших людей, пришло следующее известие. Правитель Вавилона [войск Фатимидского халифа в Египте во главе с эмиром Маликом аль-Афдалом] пришел в Аскалон с бесчисленным множеством язычников, вознамерившись взять приступом Иерусалим, убить всех франков старше 20 лет и взять остальных вместе с женщинами в плен. Правитель Вавилона хотел дать своим женщинам в мужья мужчин франков, а своим юношам в жены – женщин-христианок, чтобы правители Вавилона могли в будущем иметь воинов, в жилах которых течет франкская кровь. Но, не удовлетворившись только этим, он вознамерился поступить так и с жителями Антиохии. А на голову Боэмунда он восхотел возложить корону Дамаска и остальных городов. Он утверждал, что турки – победители франков ничто в сравнении с его воинами. Но ему было не довольно этого, и он начал изрыгать богохульства, клевеща на Бога, говоря так: «Я сотру с лица земли то место, где родился Господь, и то место, где Он часто отдыхал, и место Его страстей и саму Голгофу, где была пролита кровь Бога, распятого на Кресте, место Его захоронения, и другие священные места в городе и окрестностях, почитаемые народом христиан; ну а после я развею прах их над морем, так что не увидят франки ни одного памятного места, которое напоминало бы им о Боге».