Калигула - Зигфрид Обермайер Страница 82

— Я хочу тебя, Сабин, любимый, сейчас, сейчас…

Этого мгновения Корнелий Сабин так долго ждал, так долго молил о нем всех богов! За все время в Эфесе он не прикоснулся ни к одной женщине, чем навлек на себя шутки других трибунов. Семя его, переполнив чрево Елены, блестело теперь на ее животе и бедрах.

Он тихо засмеялся:

— Сберег для тебя, любимая. И надеюсь, что это не все. Мы отметим наш праздник любви сегодня еще не один раз. Можешь благодарить за это Артемиду.

Елена блаженно раскинулась на постели и улыбалась:

— Вот как это бывает… — произнесла она слабым голосом.

— Да, так это может быть, любовь моя. Тебе пришлось Долго ждать.

— Петрон — жалкое подобие мужчины, бесстыдный развратник, — это прозвучало почти весело.

— Он не должен был жениться на тебе. Теперь ты знаешь, чего он тебя лишает.

— Он такой, какой есть, и этого не изменить.

Сабин засмеялся:

— К счастью, любовь моя, к счастью. Я не хочу тебя ни с кем делить.

Елена, которая в этот день стала настоящей женщиной, чувствовала себя в гармонии с природой и настолько довольной жизнью, что была не в состоянии думать о будущем, полностью отдаваясь своей страсти.

То, что Сабин сотворил с ее телом, было для нее открытием и все же казалось таким естественным, как еда и питье, сон и пробуждение. Его поджарое тело, терпеливая ласка, взгляд веселых голубых глаз — все это стало вдруг таким близким и знакомым, будто давно являлось частью ее жизни.

Тяжело дыша, они оторвались друг от друга; наслаждаясь сладкой усталостью, Сабин положил руку на блестящий от пота живот Елены.

Вдруг комната наполнилась светом. Сабин возмущенно выпрямился, посмотрел в окно и весело рассмеялся. Лошадь заскучала, гуляя по лугу, и решила полюбопытствовать, что творится в доме, толкнув головой ставни. Она потянула носом воздух, вздохнула и снова ушла прочь.

Елена тоже развеселилась:

— Лошадь так возмутило то, что здесь происходит среди белого дня, что она даже вздохнула.

Сабин закрыл ставни на крючок.

— Но сначала она принюхалась и, возможно, подумала: «Здесь пахнет человеческой любовью — отвратительный запах. Аромат жеребца куда приятнее».

— Кому что нравится.

Сабин поцеловал ее в плечо.

— Мне нравишься ты. Я люблю тебя, Елена.

— Чем это кончится, Сабин?

— Все только началось. Ты будешь и дальше приносить жертвы Артемиде, а я ждать тебя здесь. На твою служанку можно положиться?

— Клония всегда заботилась обо мне. В доме она единственный человек, которому я доверяю. Правда, ей не по нраву то, что я делаю, но она ведь женщина, любила мужчин, рожала детей — и должна меня понять.

— Ты любишь меня, Елена?

Она закрыла глаза, будто в раздумье.

— Дай мне время, Сабин. Мне надо во всем разобраться. Если подумать, сейчас ты единственный мужчина, которому я благодарна. На отца я злюсь из-за того, что он отдал меня Петрону, а Петрон вообще не мужчина, которого может любить женщина. Правда, по закону он является моим мужем, но волей богов им стал ты. Возможно, это ответ Артемиды на мои жертвоприношения. Она, конечно же, знает, что рядом с Петроном я никогда не забеременею, даже если каждый день буду жертвовать ей быка. Поэтому она свела нас вместе, как свойственно богине, которая отвечает за любовь и потомство.

Сабин покачал головой:

— Ты кое-что забыла: мы познакомились до твоего замужества, до того, как ты стала совершать пожертвования.

— Что ты знаешь об Артемиде! Она умеет творить чудеса и знает сердца людей. Ты вообще веришь в богов, Сабин?

— Любимая, есть занятие поинтереснее разговоров об Олимпе. Времени у нас не так много. Давай используем его с толком!

Елена приподнялась на подушках:

— Который сейчас час?

— Два часа до захода солнца.

— Я должна идти. Где здесь можно помыться?

— Во дворе, у колодца. Ты найдешь там много благодарных зрителей из числа рабов.

Он натянул тунику, открыл дверь и громко крикнул:

— Нам нужна вода! Полный кувшин!

Через некоторое время в дверь постучали. Сабин, чуть-чуть приоткрыв ее, втянул кувшин в комнату. Елена долго и тщательно мылась, а потом поправляла прическу.

— Когда ты снова придешь? У меня еще есть пять свободных дней.

— Послезавтра начинается подготовка к осеннему празднику Артемиды. Девушки и женщины будут украшать храм цветами и фруктами. Думаю, что тогда и смогу прийти к тебе.

— Чтобы снова отпраздновать наш праздник любви, — с улыбкой произнес Сабин.

— Посмотрим… — неопределенно ответила Елена, поскольку не хотела показать, как рада будет возможности встретиться с ним снова.

Свои свободные деньги Кассий Херея решил использовать для покупки соседних неосвоенных земель. Император Август превратил Транстибериум в новый городской квартал, который тогда представлял собой пашню с несколькими крестьянскими дворами. Часть этой территории, поделив на маленькие участки, населили бедные горожане, а часть получили люди состоятельные, построившие здесь роскошные виллы с пышными садами. Одна из них принадлежала когда-то Юлию Цезарю, и здесь жила во время визитов в Рим царица Египта Клеопатра. Земля все время дорожала, и Херея понял, что действовать надо быстро. Он расширил свой дом, пристроив крыло, а у садовника появилась собственная хижина.

— Трибун дворцовой охраны императора не должен жить как простой ремесленник, — сказал он Марсии. — Нам придется чаще принимать гостей, отвечать на приглашения других офицеров. Кстати, я хочу на участке земли, который мы выкупили у Бабула, построить дом. Когда-нибудь он станет твоим вдовьим наследием.

— Ни слова об этом! Поосторожнее с такими речами, боги могут разгневаться! Я вовсе не хочу становиться вдовой.

— Но, Марсия, — попытался он успокоить ее, — я почти на пятнадцать лет старше тебя, и это вполне естественно…

— Нет! Не желаю ничего слышать.

«Так она хочет сказать мне, что любит меня», — растроганно подумал Херея и поцеловал жену в обе щеки.

Она рассмеялась.

— Между прочим, посыльный принес тебе письмо.

Херея взял в руки свиток и сломал печать.

— От Корнелия из Эфеса! Ему давно пора дать о себе знать. Сначала я прогляжу его сам, а потом прочитаю тебе вслух.

Марсия улыбнулась.

— Ты просто хочешь проверить, что подходит для моих ушей? Ладно, уходи. У меня есть занятия поважнее разговоров с тобой.

Херея посмотрел на жену с высоты своего огромного роста, как собака глядит на хозяина. Он очень любил ее и готов был на все, чтобы сделать Марсию счастливой. Сейчас же трибун притворился обиженным и с ворчанием удалился.