Леонид Гайдай - Евгений Новицкий Страница 82

Что касается Андрея Миронова, то он тоже, как сказано выше, пробовался в постановку Гайдая. Но меткий глаз режиссера сразу увидел, что безупречно вписавшийся в образ контрабандиста Козодоева, Остапа Миронов всё же не потянет. В картине Захарова мы в итоге и наблюдаем какого-то напыщенного и каменно-холодного Бендера.

Анатолий Папанов, исполнивший в захаровской постановке роль Кисы Воробьянинова (на которую Гайдай его тоже пробовал и тоже забраковал), столь же малоудачен, как и Миронов. Резонно решив, что рычать волком предводителю дворянства не пристало, Папанов ударился в противоположность — и у него получился жалкий и пришибленный Киса. А филипповский Воробьянинов ни на минуту не теряет чувство дворянского достоинства и при этом перманентно выглядит до крайности смешным «охотником за табуретками».

Никто из коллег и вышестоящих товарищей не сомневался в том, что Филиппов в образе «гиганта мысли» — стопроцентно верный выбор. Кандидатура Гомиашвили же предсказуемо многим казалась сомнительной. Недоумение кинематографического начальства по поводу того, что Бендера может сыграть грузин, Гайдай парировал меткой репликой: «Великий комбинатор, как известно, был сыном турецкоподданного. А почему его мама не могла быть грузинкой?» По другой версии, этот разумный довод изобрел Григорий Чухрай. И Арчила Гомиашвили всё-таки отстояли перед чиновниками.

Третью главную роль в фильме — отца Федора — исполнил Михаил Пуговкин. «12 стульев» знаменуют собой начало того долгого периода, когда Гайдай практически в каждой картине снимал Михаила Ивановича, ставшего, таким образом, одним из самых «гайдаевских» актеров советского кино. Конечно, еще до «12 стульев» Пуговкин сыграл прораба в «Напарнике», но эта роль была почти эпизодическая. Пробовался актер и на роль Лелика в «Бриллиантовой руке». Но теперь Гайдай уже не устраивал Пуговкину пробы, а сразу утверждал его на роль, как до этого было с Никулиным.

Надо сказать, Михаил Иванович поначалу опасался воплощаться в столь антирелигиозный образ, как алчный служитель церкви Федор Востриков. Дело в том, что мать Пуговкина была глубоко верующая и он опасался обидеть ее такой ролью. Но крестьянка из Костромской области Наталья Михайловна Пуговкина оказалась мудрым человеком. «Играй своего отца Федора, — сказала она сыну. — Ты ведь не над Богом посмеешься, а над жадным попом».

Немногочисленные женские роли в «12 стульях» в основном тоже утверждались Гайдаем заранее, минуя стадию кинопроб. Так, бывшую возлюбленную Ипполита Михайловича Елену Станиславовну, в доме которой учреждается «Союз меча и орала», режиссер сразу доверил сыграть выдающейся опереточной актрисе Гликерии Богдановой-Чесноковой. Гайдая, несомненно, подкупала ее эксцентрика, но кроме того, эту же самую роль Богданова-Чеснокова сыграла в телеспектакле Белинского, о котором упоминалось выше, а Леонид Иович наверняка видел этот спектакль.

Роль Элл очки-людоедки Гайдай поначалу предложил Наталье Варлей. Но когда на пробах Наталья надела светлый парик, режиссер словно прозрел и увидел в бывшей «кавказской пленнице» идеальную Лизу Калачову — вегетарианку поневоле, к которой в роковой для себя час воспылал чувствами Ипполит Матвеевич.

А Эллочку Щукину превосходно сыграла 21-летняя выпускница ГИТИСа Наталья Воробьева. Ассистенты Гайдая искали миниатюрную миловидную девушку, любящую наряжаться, — и в театральном институте им сразу указали на Воробьеву. Гайдай утвердил ее после первой же пробы.

Матушку Катерину Александровну, жену отца Федора, сыграла Клара Румянова. Это, пожалуй, самая значительная из полноценных киноролей артистки, которую вся страна знала прежде всего по голосу. Румянова озвучила десятки персонажей знаменитых советских мультфильмов, но в художественном кино ей не везло. Гайдай, хорошо знавший Клару Михайловну еще по учебе во ВГИКе, снимал ее трижды: помимо «12 стульев», в «Женихе с того света» (маленькая роль регистраторши в поликлинике) и в совсем крошечном бессловесном эпизоде в «Не может быть!» (гостья на свадьбе).

Нина Гребешкова сыграла жену инженера Брунса (Владимир Этуш), а кроме того — царицу Тамару, которая является отцу Федору, забравшемуся на скалу, среди его прочих бредовых видений.

Но наиболее колоритным женским персонажем в романе «Двенадцать стульев», конечно, является вдова Грицацуева, с которой Бендер справляет спешную свадьбу, «чтобы спокойно, без шума покопаться в стуле», ей принадлежащем. В романе Грицацуева описывается так: «Молодая была уже не молода. Ей было не меньше тридцати пяти лет. Природа одарила ее щедро. Тут было всё: арбузные груди, нос — обухом, расписные щеки и мощный затылок». Портрет будто списан с Натальи Крачковской, непрофессиональной актрисы, которой в 1970 году как раз было за тридцать. Вплоть до этого времени Крачковская снималась лишь в массовке и совсем крошечных ролях, но Гайдай сделал ее общепризнанной комедийной звездой.

Наталью Леонидовну Гайдай знал еще со времен съемок фильма «Кавказская пленница», на котором звукооператором был ее муж Владимир Крачковский. Но мысль задействовать колоритную внешность Натальи в кино отчего-то не приходила Гайдаю в голову вплоть до «12 стульев». Да и при работе над этой картиной режиссер вспомнил о Крачковской лишь в последний момент. На роль Грицацуевой пробовались Нонна Мордюкова и Галина Волчек. Гайдай долго думал, кого из них предпочесть, и как-то заметил вслух:

— Обе актрисы хороши, но мне нужна совсем гротескная внешность. Вот как у нашей Крачковской.

— Ну так и снимайте Крачковскую, Леонид Иович, — сказали режиссеру ассистенты. Так Наталья сыграла свою первую большую роль, после чего прочно вошла в пул актеров, которых Гайдай старался задействовать в каждой своей постановке. И за всё длительное время их совместной работы Крачковская неизменно испытывала к Гайдаю ровно те же чувства, какие мадам Грицацуева питала к Бендеру: «обожала и очень боялась», как сказано у Ильфа и Петрова.

Почти все значительные роли в «12 стульях» исполняют те артисты, которые или уже снимались у Гайдая, или еще будут сниматься в дальнейшем. Владимир Этуш, Георгий Вицин (монтер Мечников), Виктор Павлов (Коля Калачов), Игорь Ясулович (инженер Щукин), Готлиб Ронинсон (Кислярский), Роман Филиппов (Ляпис-Трубецкой), Григорий Шпигель («голубой воришка» Александр Яковлевич). Свою последнюю «гайдаевскую» роль сыграл здесь Юрий Никулин, а Савелий Крамаров — первую (одноглазый шахматист) из трех. Сам Леонид Гайдай, как уже упоминалось в этой книге, стал архивариусом Коробейниковым.

Не меньше усилий, чем на формирование огромного актерского ансамбля, было потрачено на поиск реквизита двадцатых годов. «Гайдаю во всём нужно было добиться совершенства, иногда ценой больших усилий, — рассказывала Нина Гребешкова. — Надо снять Пуговкина на скале — Гайдай добывает пожарный кран. Потом, правда, выяснилось, что высоты в кадре всё равно не видно, с таким же успехом можно было в павильоне снять (как снимались мои сцены — царицы Тамары). А ради кадра, где отец Федор рубит стулья, целый месяц группа сидела в Батуми, ждала сильного шторма. Я уж не говорю, сколько усилий было потрачено, чтобы найти настоящие стулья работы Гамбса! Не было их в СССР! Но Леня уперся: «Нужны подлинные». Помрежи сбились с ног, объезжая квартиры, где в принципе могла быть такая старинная мебель. И только у одной бабушки нашелся «тот самый» стул. Но бабушка оказалась в духе наших комедий: ни за какие деньги не соглашалась она отдать стул, хотя торг дошел уже до таких сумм, на которые она могла бы купить домик в деревне. Пришлось удовлетвориться тем, что стул был сфотографирован и по его образцу за границей заказан искомый гарнитур».