Солоневич - Константин Сапожников Страница 81

«Совершенно доверительно, 3.04.38.

Глубокоуважаемый Иван Лукьянович!

Получил Ваше письмо и благодарю за память. Прежде всего позвольте мне выразить Вам моё глубокое удовлетворение тем, что Вы находитесь „в здравом уме и твёрдой памяти“. Клеветники усердно распускают слухи, идущие из известного мне центра, о том, что Солоневич „сошёл с ума“, что газета прекратила своё существование, что Вы решили „передать газету младороссам“, и прочие небылицы. К сожалению, часть эмиграции, подверженная панике и сплетням, этому верит и бессознательно, иногда с видом благожелательным, повторяет всю эту гнусную стряпню.

Желаю Вам полного выздоровления и, сколько это возможно, оправиться от настигшего Вас тяжёлого удара.

Вы правы, что „связь“ наша как-то прервалась. Только отчасти, потому что мне известно, что Вы поддерживаете постоянную переписку с Юрием Львовичем Войцеховским, который не только является моим личным другом, но и крайне ценным сотрудником по общей работе. Я могу подчеркнуть здесь, что и с Сергеем Львовичем Войцеховским меня связывают годы совместных усилий и полное взаимное понимание. Во время нашего последнего свидания с ним мы много говорили о Вас и решили, что С. Л. В. постарается Вас навестить для того, чтобы условиться именно о том, о чём Вы сейчас пишете (об „Общем фронте“). Если Вы пробудете в Германии некоторое время, спишитесь срочно с С. Л. В. Поездка его в Берлин несравненно легче и удобнее, чем в Софию. Наконец, не исключается возможность и моего приезда, хотя это не так важно. Ибо всё, что Вам скажет С. Л. В., то думаю и я…

Охотно отвечаю Вам на Ваши вопросы. Сейчас надо кончать всякую полемику на тему о РОВСе. Руководство им досталось глубоко честному и порядочному человеку, далёкому от всяких интриг и мерзостей, которыми была полна история РОВСа. Он принял это назначение как тяжкий крест. Вы верно пишете, что он очень немолод. Но если он даст РОВСу хорошее направление, то организацию можно будет спасти. В данное время Архангельский в Париже и попал в хорошие руки. Ближайшее время покажет его направление. Или действительно честные люди, желающие добро РОВСУ, или… „внутренняя линия“, которая, как Вы верно заметили в Вашей передовой, кончена пока только на бумаге. (Вы были правы, говоря, что вся травля, которая в военных кругах велась против Вас, исходила „оттуда“. То же сейчас происходит и со мной. На меня выливают ушаты грязи, поместили гнусный выпад в журнале „Армия и флот“, готовят, кажется, атаку в „Галлиполийском вестнике“.)

Мой Вам искренний и дружеский совет: пока ничего не писать о РОВСе и подождать ближайшего времени. Я лично заявил Архангельскому сразу же, что предоставляю себя в полное его распоряжение и готов с ним совершенно лояльно работать. Отношения мои с ним были превосходными.

Не откажитесь сообщить, сколько времени Вы пробудете в Берлине, чтобы я мог сообразоваться с этим. Тогда напишу подробнее.

Еще раз желаю Вам всякого добра и благополучия.

Искренне уважающий Вас В. Орехов».

Внешне искренняя тональность письма Орехова имела «подтексты». О них можно судить по посланию редактора «Часового» к С. Л. Войцеховскому, отправленному в тот же день 3 апреля в Варшаву:

«Я получил два дня тому назад письмо от Ивана Солоневича, живущего в Берлине. Все слухи о его „помешательстве“ — клевета. Письмо его написано в самом дружеском тоне и желании полного сотрудничества и контакта. Несмотря на то что я с очень многим из его работы не согласен, и учитывая всё, что нам о нём говорили, я всё же не считаю возможным прекращать с ним отношения. Если он даже и приносит вред, то только личным общением с ним можно этот вред парализовать.

Поэтому я ответил ему письмом, копия коего при сем прилагается. Письмо это ни к чему не обязывает ни Вас, ни меня. Но при известных обстоятельствах такую встречу я лично признал бы желательной. Если Вы со мной не согласны, то всегда можно сослаться на невозможность приехать и „затормозить на ходу“.

Адрес Солоневича, который он сообщил для моего личного сведения:

N. Paramonoff, Haberland Str. 11, Schoneberg Berlin».

Рекомендации Орехова в отношении «перемирия», в крайнем случае «временного нейтралитета», с РОВСом Солоневич не принял. Реакция союза не заставила себя ждать.

Из агентурного сообщения «Беркута» (София, вторая половина 1938 года):

«Раздражение руководства РОВСа в отношении Ивана Солоневича достигло апогея. Примирение невозможно». Редактор журнала «Часовой» В. В. Орехов написал по этому поводу Сергею Войцеховскому:

«Сейчас Солоневич занял совершенно невозможную позицию… Возмущение им повсеместное. Хочется думать, что это — последствия его тяжёлого несчастья. В общем, скажу Вам, что в смысле работы по оздоровлению РОВСа Солоневич талантливо сорвал все мои усилия, а мне пришлось от него отбояриваться, ибо стали думать, что я заодно с ним.

В Софии организовано „Общество друзей „Голоса России““. Инициатором называется Н. И. Плавинский, в числе его помощников упоминают Лохматова, Михайлова, Ковалевского. Они уверяют, что газета вскоре вновь выйдет в свет, но это более чем сомнительно. Газета разрешена не будет. В этом направлении сильно старается РОВС через свои связи у болгар» ^[143].